армии. На правом фланге из всех окон паровой мельницы на головы партизан не переставая бил свинцовый ливень. С каждой минутой положение партизан становилось всё более отчаянным.

Надежда взять Выселки одним Партизанским полком рассеялась быстро, как дым. Под рукой у генерала Богаевского оставался последний резерв – небольшой отряд георгиевского кавалера есаула Лазарева, подошедшего к полю боя с опозданием. Африкан Петрович отдавал себе отчёт в том, что сил этих не хватит даже для отражения крупной контратаки противника. Поняли это и в штабе Добровольческой армии. «Бой оказался серьёзнее, чем рассчитывали, – свидетельствует А. И. Деникин. – Пришлось выдвинуть новые силы. Из Малеванного направлен в обход батальон корниловцев, прямо на село двинут Офицерский полк Маркова»[156].

Генерал Богаевский с тревогой обернулся назад и увидел долгожданную помощь. Со стороны станицы Журавской по обе стороны дороги быстро приближались цепи марковцев. За ними виднелась кавалерийская группа с трёхцветным национальным русским флагом – сам генерал Корнилов со штабом армии. Вдали от хутора Малеванного во фланг и тыл неприятелю стремительно заходила густая цепь корниловцев.

Красные явно занервничали и стали разбрасывать огонь по всем направлениям, ослабив его плотность на фронте Партизанского полка. Настал удобный момент для общей атаки. Генерал Богаевский немедленно отдал распоряжение есаулу Лазареву совместно с краснянцами ударить красным в правый фланг, а остальным частям приказал атаковать одновременно с марковцами.

«Стройно, как на учении, повёл свой отряд Роман Лазарев, – писал А. П. Богаевский. – Через несколько минут его цепь уже ворвалась в селение. Сильный ружейный огонь, неистовая ругань и зычный голос Лазарева несутся оттуда. Одновременно с криком “ура” бросились в атаку все другие наши части. Большевики не выдержали и, не ожидая общей атаки, быстро отступили»[157]. Захлебнулся и умолк пулемёт на паровой мельнице. Вскоре оттуда послышался треск сухих одиночных выстрелов – шла расправа с красногвардейцами, не успевшими уйти. В плен марковцы не брали…

А. П. Богаевский со своим штабом присоединился к группе генерала Корнилова, который крупной рысью въехал в станицу. Высоко колыхался на ветру трёхцветный флаг, фокусируя на себе внимание и белых, и красных. Вслед за командующим штабная группа быстро прошла Выселки и на противоположной окраине селения попала под град пуль. Одна из них легко ранила в ногу ротмистра Чайковского. Чины штаба и конвой командующего едва успели укрыться за железнодорожной будкой. Оказалось, что проскочили свою передовую цепь и впереди уже враг. Вскоре подошёл отряд партизан. «Начальник отряда, раненный в ногу, весь мокрый, ковыляет бегом по неровному полю. Не то оправдывается, не то сердится, обращаясь к штабным:

– Зачем генерал срамит нас? Ведь он конный, а мы пешие – догнать трудно»[158]. Цепь быстро пошла вперёд к роще и скрылась из виду. Штаб армии вернулся в Выселки, где собирались в колонны добровольцы. Генерал Корнилов объехал войска и поблагодарил за одержанную очередную победу.

Наибольший урон понёс Партизанский полк. Победа под Выселками для партизан оказалась поистине пирровой. Они потеряли более 80 человек, из них почти половина убитыми.

Немного отдохнув, партизаны оставили заслон в Выселках и возвратились в станицу Журавскую, чтобы похоронить павших в бою добровольцев и устроиться на ночлег. Раненых разместили в хуторской школе. «Я зашёл туда навестить тяжело раненного полковника Краснянского и своих партизан, – с тяжёлым сердцем вспоминал А. П. Богаевский. – Бедный Тихон Петрович умирал… Он с трудом дышал и мог сказать мне лишь несколько слов. Утром 4 марта он умер… Вместе с другими добровольцами, убитыми в бою 3 марта у этой станицы (36 человек), Т.П. был торжественно похоронен на местном кладбище в отдельной могиле и даже в гробу. Место погребения, без креста, было сравнено с землёю, как это мы делали везде во время похода»[159].

Погибших партизан похоронили вечером 3 (17) марта, перед заходом солнца. Окаймлённое валом и канавой кладбище располагалось на высоком месте. Вырыли глубокую братскую могилу и отслужили панихиду. Изготавливать гробы времени не было. Одетых в лохмотья покойников укладывали в несколько рядов – по семь тел в ряд, затем засыпали землёй, и вновь семь трупов поперёк первых. Всего братская могила приняла 33 убитых. Опасаясь, что красные осквернят могилу, казаки тщательно заровняли место захоронения, не оставив ни креста, ни холма.

Глава третья

Добровольцы идут на выручку кубанской армии

Бой за Выселки нежданно-негаданно обернулся для армии не только трагедией, но и удвоил лазаретный обоз. Из Ростова добровольцы вывезли примерно 150–200 раненых, за время до Выселок прибавилось ещё около 30, а к вечеру 3 (16) марта их насчитывалось уже до 400 человек. Сильно растянулся обоз, затрудняя маневренность армии, когда любая задержка в походе угрожала перерасти в катастрофу…

Тихим, ясным утром 4 (17) марта части генерала Корнилова подошли к станице Кореновской. До Екатеринодара оставалось всего около 65 вёрст. Малочисленная добровольческая кавалерия на плохих лошадях не могла далеко отрываться от ядра Добровольческой армии, поэтому своевременно произвести разведку не удалось.

Как только голова колонны в двух верстах от станицы поднялась на гребень и впереди замаячили церковные купола, неожиданно вокруг засвистели пули. На подступах к станице густые цепи красных засели в окопах. В авангарде шёл юнкерский батальон генерала Боровского. Он оказался под губительным пулемётным и ружейным огнём красных. Их главнокомандующий, бывший фельдшер, кубанский казак И. Л. Сорокин стянул к станице Кореновской, по разным оценкам, от 10 000 до 14 000 штыков и сабель при двух бронепоездах и артиллерии. У генерала Корнилова живой силы было в четыре или в пять раз меньше.

Штаб армии во главе с самим генералом Корниловым шёл в голове колонны. Воздух сотряс чей-то крик:

– Положите юнкеров!!

Однако генерал Боровский спокойно продолжал отдавать распоряжения. Под пристальным взглядом командующего юнкера рассыпались в редкую цепь и в полный рост энергично повели наступление. Стрельба стала ослабевать и приняла беспорядочный характер.

Левее юнкерского батальона Офицерский и Корниловский полки наносили главный удар на станцию Станичная. Красные встретили их стеной огня. Беспрерывно бухала их артиллерия и брызгали свинцом пулемёты. Разгорался упорный бой. На главное направление перешёл и штаб Добровольческой армии, сразу попав в сферу сильного ружейного огня. «Все легли, – писал об этих минутах боя А. И. Деникин. – Пытаюсь убедить Корнилова отойти в сторону или, по крайней мере, лечь. Безрезультатно. Обращаюсь к Романовскому:

– Иван Павлович, уведите вы его… Подумайте, если случится несчастье…

– Говорил не раз – бесполезно. Он подумает, в конце концов, что я о себе забочусь…»[160]

Пренебрегая смертельной опасностью, с пригорка генерал Корнилов наблюдал в бинокль атаку Офицерского полка, который стремился овладеть железнодорожным мостом через реку Бейсужёк.

Боеприпасы на исходе. Снарядов почти нет, вот-вот начнётся патронный голод. Среди добровольцев распространилась суровая шутка: «Генерал Марков приказал пушки брать нагайкой и штыком».

Положение тревожное – наметился перелом боя. Весь