— Пошли. Ну давай, Лен. — протягивает мне руку.

Земля останавливается подо мной. Горит целая планета. Смотрю на его протянутую ладонь и колеблюсь. Пойти, или? Шахов смотрит настолько напряженно, что в первые секунды теряюсь. Я нравлюсь же ему, да? Иначе зачем он со мной? Ну зачем? А вдруг он тоже самое чувствует по отношению ко мне, что и я? И как это проверить?

Я решаюсь и хватаю его руку. И в этот миг, в помещении загорается свет. Яркий и беспощадный. Могу рассмотреть Ника беспрепятственно. Он улыбается. На его лице цветет самодовольная ухмылка неоспоримого победителя, уверенного в себе. И мне кажется, или все же мелькает отчуждение? Не дав мне ни минуты размыслить о перемене, Ник тащит меня из зала в апартаменты. Быстро преодолеваем расстояние, пока не оказываемся у его номера. Он отщелкивает замок и толкает дверь.

— Заходи.

22

Пошла со мной. Она пошла со мной.

Попала в мою сеть и уже не вырваться ей. Пока еще неумело трепыхается, хочет подсознательно освободиться, но не может. Не дает в первую очередь любопытство. Хотя это не в первую, нет.

Лена не понимает, насколько она сексуально отзывчивая. Ей даже это в голову не приходит. Трепещет в моих руках, звенит так пронзительно, что приходится все время стегать себя невидимой плетью, чтобы не загнать рвущихся, захлебывающихся пеной лошадей. Звучит парадоксально, но это так. Стегать обратным порядком.

На минуту бы сейчас сунуть голову под кран с ледяной водой, да выдохнуть пару раз. Но я не могу, нет никаких сил отнять от Романовой руки, хотя бы на короткое время. Их не существует! Голова горит губительным огнем, аж треск слышу, как все пылает. Все ей заполонило, затащило и разбило на куски.

Так желать…Это запредельно…Даже для меня.

Пока волоку к двери, несколько раз срываюсь и останавливаюсь, прижимаю к себе и жадно целую. Блядь, это слабое слово целую. Я ее просто пожираю своим ртом. Всю кожу стер ей на шее, она покраснела и блестит от моих слюней, а я все тормознуться не могу. Вся моя тщательно выстроенная подготовка по абстрагированию летит в пропасть. Я не могу! Не могу от нее оторваться!

Пугает. Это так меня пугает. Ненавистная стихия жрет меня. Огонь… Все время боялся вспыхивать, а с ней не могу контролировать. Горю!

— Ник. — словно через слой звенящей тиши рвется ее голос — Ник!

Поднимаю мутный взгляд, ловлю ее. Растрепанная и покрасневшая, глаза блестят и сверкают в полумраке. Платье сбилось и задралось. Порочная красота и дьявольская невинность. Убойный коктейль для меня сейчас. Я пью его и не могу прекратить. Распаляет это колдовское пойло и вьюжит кровь, гонит фонтанами и толчками. Как же я хочу ее! Нагнуть бы сразу, без всяких прилюдий и жестко выебать. Но нельзя…

Нахожу в себе силы и вопросительно киваю, не могу физически произнести ни слова.

— Ты какой-то другой сейчас. — ищет во мне что-то. — Что с тобой?

И это она видит.

С трудом соображаю и отрицательно машу головой. Типа, не бери в голову. Стою, обняв за талию одной рукой, а второй веду по ее искусанным губам.

— Будь со мной сегодня. — все, что говорю. — Тебе понравится.

Лена вдыхает с протяжным всхлипом и так трогательно смотрит на меня, что ноет в груди. Ее серые глаза выражают такое сильное смешение чувств, что хочу отступить от своих планов и бросить все. Уберечь от себя. Вытурить Романову сейчас же отсюда и наорать так, чтобы больше не приближалась ко мне. Но следующий миг рушит мои тусклые планы. Лена обнимает меня и тянется. Нежно проводит языком по верней губе и утыкается в шею.

К черту все. Она сама хочет. А значит…

Распахиваю перед ней дверь и заволакиваю. Она делает несколько шагов и замирает у огромной кровати. Стопорится и поднимает на меня глаза.

— Сюда? — тихий голос — Мне… ложиться?

Кровь густыми потоками льет через кожу. В голове звенит и тяжелеет совсем. Овечка на заклание готова. Чтобы не передумать, хватаю ее за руку и подталкиваю к этому широкому жертвенному алтарю. Оттесняю ее туда и, сипло выталкивая слова, говорю.

— Да! Ложись.

Смотрит на меня своим серым хрусталем, просаживает по артериям. Вся сжалась, дрожит. Даже немного корпусом вперед ко мне наклонилась, чтобы не завалиться сразу на голые простыни. Да, я сдернул одеяло, успел. Оно лежит рядом с кроватью огромным комом.

Изучаю, наблюдаю, рвусь. Надо немного отвлечься, чтобы не опрокинуть ее сразу, поэтому, не отрываясь от Лены, спускаюсь вниз на колени, не отвожу взгляд ни на секунду.

Пока сползаю, непрерывно веду руками по ее соблазнительным изгибам. Талия, бедра, икры. Вырисовываю пальцами снежные узоры на капроне. Приподнимаю одну стопу и расстегиваю молнию на ботильоне, медленно стаскиваю. Лена, чтобы не свалиться, хватается за мои плечи. Отбрасываю один и тут же стаскиваю второй.

Босая. Ножки хрупкие, тонкие, стройные. Обхватываю и глажу, дохожу до края подола и останавливаюсь. Там, дальше эти чулки. Ажурные, с кружевом. Дрожь сотрясает Лену непрерывно, мелкая и сыпучая. Все еще напряжена до края. Боится меня, вижу. Задираю край платья и касаюсь резинки, тихо и плавно скатываю, оголенную кожу целую. Когда добираюсь до внутренней стороны бедра слышу сдавленный выдох. Улыбаюсь, но не отрываюсь. Реагирует.

Медленно веду языком выше, пока не дохожу до края ее трусиков. Маленькие пальчики хватают мои плечи и сдавливают изо всех сил. Дыхание Щепки утяжеляется и прорывается стон. Мочу край ее ткани слюной и просовываю язык дальше, касаюсь оголенной складки, нежной на вкус. Дергается, словно током ужаленная.

— Ник! Никита… — задушенный шепот.

Отрываюсь от нее и смотрю.

— Не надо. — мотает она головой. — Прошу не делай так. Я не могу!

— Почему? Разве тебе не нравится? — все еще глажу ее шелковую кожу.

Лена смущена