И продолжал бегать как сумасшедший. Бег для меня оставался самой безупречной формой атлетизма. Это самый простой и наименее затратный вид спорта, оптимальный способ оценить реальный запас собственных сил.

Еще один любимый вид спорта – виндсерфинг. Фото предоставлено Томом Серваисом

За десять лет у меня скопились еще девять серебряных пряжек гонки Western States, по всему дому валялись десятки медалей, наградных табличек и прочих призов, у меня появилась массивная стальная скульптура – желанный трофей с престижного чемпионата мира по мультиспорту – недельной череды соревнований по бегу по пересеченной местности, езде на горном велосипеде, виндсерфингу, скалолазанию и триатлону. О да, это круто, когда у тебя есть все эти регалии, но я никогда не развешивал их в гостиной, никогда не таскал их с собой на семейные посиделки или коктейльные вечеринки. Какая-то их часть хранилась в шкафах, а что-то лежало в бельевых ящиках под грудой носков для бега, большую же часть я складировал в коробках в гараже. Мне не нужно было всеобщее признание, я по-настоящему жаждал только приключений, они приносили мне нечто большее, чем просто испытание тела. Я познал и настоящую боль, и бессонные ночи, и максимально острое чувство достижения цели.

И месяца не проходило, чтобы я не вписался в очередную гонку на сто миль, сто километров или на худой конец пятьдесят миль. Если никто не организовывал экстремальный ультрамарафон на выносливость, я в качестве тренировки бегал обычные марафоны. Тело достигло такого уровня физической подготовки, что, казалось, уже переходит границы реальных возможностей. По выходным я легко мог всю ночь бегать, а потом весь день играть с Александрией и недавно появившимся на свет сыном Николасом. И поступал так регулярно. На неделе я тренировался рано утром или поздно вечером, потому что работал полный рабочий день. Мой пульс в спокойном состоянии был около тридцати ударов в минуту, примерно такой же, как у Лэнса Армстронга[51].

Все меньше и меньше мероприятий были настолько сложны, чтобы представлять для меня интерес, их уровень меня уже не устраивал. И я начал импровизировать: бежал от дома к месту старта, рассчитывая время так, чтобы быть на месте ровно в момент начала гонки. Однажды я пробежал около двадцати одного километра от нашего дома в Сан-Франциско, через мост Золотые Ворота, к старту стокилометровой гонки Мивок, что проводилась на гористом полуострове в округе Марин. При этом в самой гонке я умудрился занять почетное четвертое место, обойдя всех топовых спортсменов своей возрастной группы. После этого, чтобы отпраздновать победу, я пошел кататься на доске.

Я не видел задачи, достойной моих усилий. До тех пор пока Даг Стауп – широко известный руководитель горных экспедиций – не предложил пробежать марафон на Южном полюсе.

Если уж на то пошло, Антарктика с ее холодным и суровым климатом, ледяной движущейся поверхностью – самый край, куда вообще можно добраться, эталон, на который ориентируются все остальные экстремальные мероприятия. Первая попытка Эрнеста Шеклтона[52] пересечь антарктический материк в 1914–1916 годах – одна из самых лучших историй о выживании в экстремальных условиях. А судно экспедиции называлось «Выносливость» (Endurance) – не правда ли, очень подходящее название? Но мысль о том, что затертый в антарктических льдах легендарный корабль потонул, не успев зайти хоть сколько-нибудь далеко, быстро сбрасывает с небес на землю. Антарктика – это место, где только самые сильные и отважные могут проверить себя на прочность и выносливость в противостоянии экстремальным погодным условиям, самым суровым на планете. И у них будет одна цель: остаться в живых.

Вероятно, самая грандиозная гонка всех времен – это соревнование за право быть первым на Южном полюсе. Она проходила в предельно экстремальных условиях, в глубине континента, на полярном плато – настоящих задворках мира. В 1911 году норвежец Руал Амундсен и англичанин Роберт Скотт отправились в свои экспедиции добывать славу первого покорителя Южного полюса. Амундсен пришел первым, причем успел это сделать до того, как погода стала по-настоящему ужасной. Скотт пришел всего лишь на какой-то месяц позже… И никто из той злосчастной группы не вернулся живым. Позже другие участники экспедиции отыскали их заледеневшие до каменного состояния тела. Самая низкая температура на земле, цифра, потрясающая воображение, минус восемьдесят девять целых и две десятые градуса по Цельсию, зафиксирована недалеко от того места, где заканчивался наш пробег[53].

Да, Южный полюс – отличное место для марафона. Была только одна проблема: никто не знал, возможно ли это в принципе.

Базовый лагерь, Антарктика. Фото предоставлено Крисом Эриксоном

Я и еще пятеро спортсменов приняли вызов – решили стать первыми, кто предпримет попытку пробежать марафон к Южному полюсу. До самой нижней точки Земли люди добирались на лыжах и снегоступах, но еще никто не пробовал просто добежать туда. Мы были подопытными крысами, манекенами для краш-теста. Но нам, привыкшим к испытаниям на выносливость, эта идея показалась весьма заманчивой.

Возникало множество спорных вопросов, да и вообще, согласно общепринятым представлениям, пробежать марафон на Южном полюсе невозможно. Но Даг Стауп никогда не руководствовался общепринятыми представлениями. Он нашел трех опытных горных гидов и врача, которые согласились нам помочь.

Перелет в южную часть Чили, где я встретился с остальными участниками, гидами и врачом, занял у меня двадцать один час. Конечный этап нашего путешествия к месту проходил в Ил-76. Внутри самолета было мрачно и пусто, оглушительно грохотали двигатели, иллюминаторы отсутствовали, а по стенам, словно змеи, вились открытые провода. Члены небольшого экипажа из России непринужденно перемещались по самолету, как будто они давно привыкли ко всему этому. Через пять часов полета, сопровождаемого непрерывным стуком наших зубов, мы наконец-то добрались до антарктического базового лагеря на Пэтриот Хиллз.

Гряда Пэтриот Хиллз тянется более чем на полторы тысячи километров в самое сердце холодной Антарктики, и оттуда до Южного полюса остается еще примерно девятьсот семьдесят километров. В маленьком безлюдном базовом лагере стояли нескольких трясущихся под ветром палаток и пустых пластиковых бочек. С юга лагерь закрывали зубчатые снежные пики горного хребта Элсуорт, а к северу от него простиралась широкая снежная равнина. Когда мы прилетели и, пошатываясь, выходили из самолета, температура была ниже нуля, и ледяной ветер порывами налетал на нашу группу.