Дальше Лев Диакон, которому бравурно вторит Скилица, ведет повествование в духе лучших агиток: «Их (руссов) охватил страх, и они почувствовали себя беспомощными». Однако в этом случае Лев выдает желаемое за действительное, ибо буквально тут же он сам противоречит своим же собственным словам.

Русы быстро перешли из положения тренировки в боевое построение. Они спешно похватали оружие и выстроились «стеной щитов». Выставив вперед длинные копья и прикрываясь огромными щитами, что закрывают бойца почти целиком, «рыча наподобие зверей», дружина пошла на врага. Именно русы атаковали противника, а не наоборот. «Ромеи столкнулись с ними и храбро сражались, совершая удивительные подвиги». А им, собственно, ничего другого и не оставалось. «Испуганные» и неподготовленные к схватке русы повели себя так, что элитным ромейским войскам потребовалось все их мужество и умение, чтобы сдержать этот яростный натиск. Казалось, что преимущество, которое византийцы получили благодаря внезапному нападению, сходит на нет.

У Диакона русы почти всегда чем-то устрашены и куда-то все бегут, а потом вдруг внезапно выясняется, притом из того же текста, что «ни та, ни другая сторона не могла взять верх». Только фланговый удар «бессмертных» переломил ситуацию. Атаку тяжелой византийской кавалерии сдержать не удалось, поэтому воевода отвел свое поредевшее воинство за городские стены.

«Опасаясь, видимо, уже за судьбу города, запер ворота, обезопасив их засовами». Так бы сделал любой грамотный военачальник. Отдав территорию за городскими стенами, русы приготовились к осаде. Помешать движению войск Цимисхия вокруг Преслава они не могли никаким образом. Их и так было намного меньше, и еще раз принимать бой в чистом поле было бессмысленно, а за стенами шанс удержать город многократно возрастал.

Таким образом, греки со всех сторон окружили Великий Преслав, где командовал гарнизоном воевода Сфенкел. Довольно быстро к ромеям подошли остальные силы и подтянулись осадные машины. Без них идти на приступ не рискнули.

Первый штурм гарнизон Преслава отбил. Свенельд лично руководил обороной города, большую часть времени проводя на стенах и ободряя бойцов. Что такое Преслав для Святослава, он понимал лучше других. Его задачей было выстоять любой ценой. Атаки ромеев продолжались беспрерывно с утра и до самого вечера, но не дали ощутимого результата. Хотя в этот день ромеи сражались как черти. Воодушевленные первым успехом, они надеялись захватить крепостные стены с ходу. Со стен на них летели тяжелые камни, дротики и стрелы, множество греческих воинов было убито и ранено, но и воинам Свенельда пришлось нелегко. Воеводе явно не хватало бойцов, чтобы надежно перекрыть весь периметр стен. Слишком много храбрых воинов легло под стенами Преслава за день до этого. Однако сегодня отчаянная храбрость ромеев разбилась о холодную несгибаемую отвагу русов. Ночь развела противников по своим лагерям. Для византийцев день закончился тем, с чего и начинался, развить успех не получилось.

Утром следующего дня «Иоанн Цимисхий свернул лагерь, расставил фаланги в несокрушимый боевой порядок и с пением победного гимна устремился на стены, намереваясь первым же приступом взять город» (Лев Диакон). Обратим внимание вот на какой момент. Говоря о том, что византийский базилевс «расставил фаланги», ученый Лев не имел в виду, что Цимисхий построил войска классической фалангой Александра Македонского. Будучи сугубо штатским человеком и не разбираясь в тонкостях военного дела, византийский историк под этим термином подразумевал лишь воинское подразделение имперской армии, и не более того. С другой стороны, Диакон мог просто слепо подражать великим историкам античности Полибию и Титу Ливию, для которых построение фалангой было в порядке вещей. Отсюда и фаланги на полях сражений в X веке.

Но вернемся к осаде Великого Преслава.

Цимисхий был излишне самоуверен, но его самоуверенность базировалась на том, что в этот раз он подстраховался и пустил в дело осадные машины, которые должны были внести свой весомый вклад в победу. Ромеи начали активно обстреливать стены, сметая с них все живое и не давая возможности выглянуть из-за зубчатого парапета никому из русов. В то же время византийцы пустили в ход другое свое смертельное оружие и стали забрасывать в город горшки с «греческим огнем». Надеясь, что разгоревшийся пожар отвлечет русов от стен и заставит их заниматься иными заботами.

После такой мощной артподготовки император бросил своих людей на очередной штурм. «Отгоняя находящихся наверху стрелами и приставляя к стенам лестницы», ромеи кинулись в атаку. Их натиск был силен. Русы отчаянно оборонялись. Они метали со стен в атакующих копья, дротики и камни, шпарили наседающих византийцев кипятком. Защитники несли большие потери, но пока держались. Однако врагов было слишком много. Перекрыть весь периметр городских укреплений в этот раз не удалось, камнеметы и греческий огонь сделали свое дело. «Многие ромеи взобрались в разных местах на стены и изо всех сил истребляли врагов». То, что византийцам удалось закрепиться на гребне стены, было первым признаком поражения русов. Сбить их обратно вниз возможности не представлялось, и хоть решение было тяжелым, но главную городскую стену приходилось отдавать врагу. В противном случае гибель грозила всем оставшимся в живых русам.

Но даже в такой сложной ситуации Свенельд сумел собрать своих людей в кулак и совершить организованный отход в самую удобную для обороны точку города. Возможно, что и самую важную стратегически. Свенельд не потерял головы. Да, грекам удалось крепко прижать варяжского воеводу, но у него еще вполне хватало сил, чтобы огрызаться и причинить немало бед излишне самоуверенным ромеям.

«Скифы покинули укрепление и постыдно столпились в окруженном прочной оградой царском дворце, где хранились сокровища мисян; один из входов они оставили открытым» (Лев Диакон). Читая Диакона, порой просто удивляешься. Какой слог, какая экспрессия: постыдно столпились. Ворота, видимо, от испуга забыли запереть, а так бы затаились, притихли и стояли, как в загоне овцы, надеясь, что ромеи их не заметят и мимо пройдут. Только вот потом оказалось, что отважным и храбрым воинам базилевса не по зубам справиться с этой «отарой» и освободить от «постыдно столпившихся» русов дворец. На первом этапе схватки за цитадель воевода переиграл византийских стратегов.

Ход с открытыми воротами, не случайно в таком виде оставленными Свенельдом, себя оправдал – это вынуждены были признать даже византийские хронисты.

Но пока Свенельд отводил гридней к дворцу, большая часть города осталась вообще без всякой защиты. Те из болгар, кто рискнул поднять оружие против византийцев, не могли противостоять натиску солдат империи, да и было уже поздно. Поэтому «некоторые из ромеев, беспрепятственно достигнув ворот, открыли их и впустили свое войско». Вот это был уже конец.

Цимисхий, вступив в Преслав, мог чувствовать себя победителем, хотя праздновать победу было еще очень рано. «Ромеи все разом ворвались в город и рассыпались по узким улицам, убивали врагов и грабили их добро». Эта картина характерна для любого войска, захватившего чужой город. Просто после этого эпизода с улыбкой воспринимается совсем недавнее заверение Льва Диакона о том, что болгар грабить ромеи вовсе не собирались. Видимо, слово и дело вновь разошлись.