Эл вышла из душа, и увидела Зою, уже делающую завтрак на кухне.

– Ты сегодня рано, доброе утро, – приветствовала Зоя.

– А выспалась хорошо, – ответила Эл, решив не рассказывать Зое о том, что Ричард ночевал сегодня в саду.

– Ну, давай, давай зай, приводи себя в порядок, и приходи завтракать.

– Хорошо, Зоечка, сейчас – ответила Эл, и вошла в свою комнату.

«Первое, что я сделаю, после завтрака, это позвоню сыну», – решила Эл, заправляя постель, – хотя я больше чем уверенна, что он еще спит. Все равно. Позвоню. Я не могу больше ждать».

– Планами на день не поделишься? – спросила Зоя, когда они уже заканчивали свою утреннюю трапезу.

– Поделюсь, конечно, в десять за мной зайдет Лев, и мы собираемся на пляж. Если хочешь, пойдем с нами?

– Нет, спасибо, есть дела по дому, и я же не хожу на пляж, в такое время.

– Может, ты хочешь, чтобы я тебе помогла, Зоечка?

– Нет-нет, что ты, я сама все сделаю, здесь на одного-то работы мало, иди, отдыхай, детка, не переживай. Лучше скажи, чтобы ты хотела на обед?

– Зоечка, рассчитывай только на себя, я, возможно, пообедаю в поселке.

Эл не хотела говорить Зое, о приглашении Ричарда, хотя чувствовала, что окончательного решения еще не приняла.

– Ну, переодеться-то ты зайдешь?

– Не знаю, давай я лучше тебе свой номер дам, чтобы «быть на связи».

Они обменялись телефонами, и Эл пошла, собираться на пляж.

Эл критически смотрела на себя в зеркало. У нее был соблазн, замаскировать остатки синяка, но Эл была не из тех женщин, что идут на пляж «при полном параде», и Эл решила, что будет естественной. Тем более, что Лев ее видел и более «концептуальной» – раз, и ей нет никакого дела, что Лев подумает о ней – два.

Эл помазала синяк мазью Гертруды и включила свой телефон. Сын долго не снимал трубку, но потом, она, все-таки, услышала на другом конце сонное – «Черепаха».

– Алло, сынок, это я!

– Я узнал тебя, мам, – был ответ.

– А что такое «Черепаха»?

– Черепаха – это черепаха.

– Я не понимаю, родной.

– Просто все говорят: «Алло», когда снимают трубку, а мне надоело говорить «Алло», и я сказал первое, что пришло в голову.

Эл рассмеялась.

– Остроумец мой, а я уже думала, что ты меня «черепахой» назвал.

– Мам, я еще сплю.

– Поздно лег?

– Не помню. Мам, давай позже поговорим.

– Хорошо, но ты мне скажи, у тебя все нормально?

– Да.

– Хорошо, ну созвонимся тогда, позже.

– Давай.

– Целую тебя, малыш.

Эл нажала отбой. «Черепаха» вспомнила она, и рассмеялась. Теперь, когда она услышала любимый, сонный голосок, на душе стало легче. Судя по тому, что сын не стал задавать никаких вопросов, Николай по-прежнему не нарушил их договоренность.

«Может мне стоит позвонить и ему»? подумала Эл, но быстро отмахнулась от этой идеи.

Собрав все необходимое, Эл стояла у окна и смотрела в сад, на гамак, в котором прошлой ночью спал Ричард. Она еще раз поймала себя на мысли, что там должно быть было очень неудобно.

«А все же, почему он здесь ночевал»? снова и снова думала Эл. Вообще, ей было свойственно всякого рода «копание». Был период в ее жизни, когда Эл всерьез увлеклась психологией, одолеваемая многочисленными вопросами, не найдя ответа в религии. Тогда-то она и диагностировала у себя – СПГС, что расшифровывалось, как Синдром Поиска Глубинного Смысла. Во всем. Всегда. Диагноз-то она себе поставила, а вот стать «сама себе психологом» не смогла. И все, что она поняла про себя, из учебников по психологии, это то, что ее жизненным кредо, можно считать известные слова: «Во всем мне хочется дойти, до самой сути».

– Зай, к тебе пришли! – прервала ее мысли Зоя.

– Иду! – ответила Эл, взяв свою пляжную сумку, очки Зои и надев шляпу.

Эл вышла из комнаты.

– Зоечка, спасибо, тебе за очки, – сказала Эл, и положила очки на стол.

– Да, не за что, не за что. Маскировка больше не нужна? – улыбнулась Зоя.

– Думаю, нет, – ответила Эл.

– Да на тебе, и правда, как на собачке все заживает, – сказала Зоя.

Эл нахмурилась. Она вообще, не любила сравнения с «собачкой». Никакое. Наверное, ей это передалось от мамы. Мама всегда была стройной и изящной женщиной, и ненавидела выражение «маленькая собака, до старости щенок», всеми фибрами своей души. Позже и сама Эл возненавидела это выражение, когда встретила бывшую одноклассницу, растолстевшую тетку, по виду лет на десять старше Эл, которая, впечатлившись, в свою очередь, от вида Эл, не без злорадства, «вынесла вердикт» про «собаку». Тогда еще Эл подумала, а «большая собака, с детства старая сука, должно быть».

Зоя увидела, что Эл напряглась, и попыталась исправить положение.

– Ну, чего ты? Это же хорошо, когда все быстро заживает?

«Не все, Зоечка, не все быстро заживает», подумала про себя Эл. «Так. Стоп! Все хорошо и меня ждут. И я иду на море. Это сейчас главное».

– Все заживает, все хорошо, Зоечка. Я пошла.

– Счастливо! – ответила ей Зоя, все еще ощущая неловкость.

Эл подражая ей, послала Зое воздушный поцелуй. Зоя ответила тем же. Эл вышла на крыльцо. У калитки стоял Лев, и что-то разгребал ногой на дорожке.

– Золото ищешь? Привет! – сказала Эл.

– Золото? Нет. Так задумался, привет, Гертруда! – ответил он.

«Гертруда! Господи, ты – Гертруда, не забывай!», подумала про себя Эл.

– Я готова, куда пойдем? – спросила она.

– Пока не знаю, давай в сторону реки Шапсухо, помнишь, мост через нее проезжали, когда ночью приехали в Лермонтово?

– Что-то припоминаю, – ответила Эл.

Они вышли к дороге и свернули направо.

Эл захотела купить минеральной воды, и они зашли в один любопытный магазинчик. Его можно было бы назвать «Всякая всячина». Эл расплачивалась уже за воду, когда увидела отдел «Юного художника». Накатила приятная волна воспоминаний, нет скорее ощущений из детства, когда Эл ходила в изостудию. Ей захотелось купить краски, кисти, бумагу, мольберт, в общем, все, что нужно художнику и отправиться на пленэр, чтобы почувствовать себя маринистом, эдаким Айвазовским.

– Пойдем? – услышала она голос Льва, за спиной, который прервал ее «благие намерения художника».

– Да-да, пойдем, – ответила Эл, опять поймав себя на том, что как Зоя стала повторять слова.