Что касаемо коррупции в железнодорожном деле, во времена Александра II расцветшей пышным цветом, – здесь по крайней мере имелся единичный прецедент во времена прошлого царствования (Клейнмихель и Николаевская «чугунка»). А вот против другой напасти, девятым валом обрушившейся на Россию при Царе-Освободителе (как пышно именовали Александра II), у российских жителей иммунитета попросту не имелось, поскольку с ней никогда прежде не сталкивались.

Речь идет о всевозможных банковских аферах. Явлении, при Николае I немыслимом и невозможном. Англичане, по крайней мере, некоторый иммунитет имели – после многократно описанной, в том числе и автором этих строк, массы «пирамид» XVIII века. Кое-какой печальный опыт имелся и у американцев, к тому времени уже переживших пару-тройку серьезных финансовых кризисов, случившихся исключительно благодаря махинациям частных банков (правда, и те, и другие сплошь и рядом продолжали нести свои денежки на Поле Чудес в Стране Дураков…). А вот Россия до Александра II частных банков не знала совершенно, потому и плохо представляла, чего от них можно ждать.

Вообще, во второй половине XIX века по всей Европе процветало (и десятилетиями) печальное явление под названием «грюндерство» (термин произошел от немецкого слова «основать»). Создавались сотни банков, акционерных обществ, так называемых товариществ на вере – с одной-единственной целью: собрать деньги с вкладчиков, впарить простофилям ничего не стоящие бумажки под названием «акции», а потом смыться, если только хватит ума сделать это вовремя. Поскольку эта общеевропейская зараза всегда именуется немецким термином, именно в Германии она разгулялась пуще всего (немцы далеко не так законопослушны, как некоторые считают, и явили миру массу афер).

Как и во многих других случаях, связанных с криминалом, первопроходец Большой Истории известен прекрасно: Иван Гаврилович Рыков, молодой человек из купцов, назначенный директором банка в маленьком городке Скопино Рязанской губернии. Банк был крохотный по меркам и нынешних, и тогдашних времен, – но Иван Гаврилович, как показали последующие события, был птицей высокого полета, пусть и обитал в рязанской глуши…

Для начала он в 1865 году принялся массовым тиражом выпускать облигации, по которым покупателям выплачивались большие проценты. Расхватывали их, как горячие пирожки. Методика у Рыкова была простая, прекрасно сегодня известная: он просто-напросто платил проценты старым вкладчикам из денег, полученных от новых. И доверчивые вкладчики едва ли двери в банке не выламывали, привлеченные магическим словом халява (его тогда еще не существовало, но какая разница?).

И в наши дни мы были свидетелями, как лохи, уже один раз крупно обжегшиеся на фантиках МММ, вновь потащили туда деньги, когда Мавроди во второй раз попытался изображать Хеопса. Что же вы хотите от наших предков, которые впервые в жизни столкнулись с подобной технологией? К тому же ушлый Рыков, пожалуй, опять-таки первым в России сообразил, какое значение имеет хороший пиар и печатное слово (ему и сегодня иные верят безоговорочно, а уж в те патриархальные времена…). Не только скопинские и рязанские, но и столичные газетчики превозносили Рыкова до небес, представляя финансовым гением, способным озолотить народ русский. Потом уже, на следствии, выяснилось, что Рыков их попросту подкупал не то что льготными – вообще беспроцентными кредитами…

Естественно, очень быстро расплодились многочисленные подражатели: как говорится, дурное дело – нехитрое… По России, как поганки после дождя, стали возникать банки и акционерные общества, всевозможные «общества взаимного кредита» и прочие небогоугодные заведения, озабоченные лишь облегчением кармана ближнего своего. Оживились чиновники, моментально усмотрев новые великолепные возможности по части взяток и «откатов», – особенно те, от кого зависела выдача лицензий и прочих всевозможных разрешений. Поначалу они открыто участвовали в деятельности «пирамид», входя в правления. В 1884 году Александр III, сообразив, с чем столкнулся, утвердил имевшие силу закона Правила, запрещающие совмещать государственную службу с участием в торговых, финансовых и промышленных предприятиях.

Система, против которой столько раз оказывался бессильным даже суровый и целеустремленный Николай I, противоядие от новой напасти отыскала быстро. Все до единого чиновники всех уровней показали себя крайне законопослушными и «совместительство» оставили. Однако по какому-то странному совпадению учредителями и членами правлений всевозможных «пирамид» в массовом порядке становились их жены, дети, братья-сватья, вообще любые надежные родственники – благо не было ни законов, ни правил, этому препятствовавших. (А вы что, и в самом деле полагаете, что традиция «оформлять фирмочку на жену или старую бабушку» возникла только с перестройкой? Плохого вы мнения об уме и оборотистости наших предков…)

Отец-основатель Рыков тем временем задумал новое дело. Опять-таки с помощью широкой сети прикормленных газетчиков он объявил, что, геолог хренов, чуть ли не самолично обнаружил, будто рядом со Скопином (в ясную погоду вот так видно!) имеются богатейшие залежи каменного угля (с которым, как известно, в Европейской части России дефицит, и возить приходится издалека). Для разработки этой благодати Иван Гаврилыч тут же создал «Акционерное общество Скопинских угольных копей Московского бассейна» – естественно, с обещанием баснословных дивидендов акционерам. Акций он выпустил на два миллиона рублей – с личного разрешения министра финансов (сколько за это разрешение получил министр финансов, мне неизвестно. Впрочем, прекраснодушные романтики вольны думать, что сей государственный деятель бескорыстно радел о судьбах отечественной угледобычи, дело хозяйское).

Вновь последовал Ниагарский водопад газетных статей, предрекавших феерическое развитие добычи угля на Рязанщине. Для пущего эффекта Рыков даже объявился на Московской политехнической выставке, где при большом стечении народа демонстрировал самые что ни на есть настоящие куски великолепного угля, по его словам, под Скопином и добытого. Ни единого свидетеля он, правда, не представил, но верили и так. И деньги несли, отпихивая друг друга локтями.

Однако, в отличие от египетских, финансовые пирамиды имеют свойство рушиться. Так произошло и с банкиром-углекопом. В 1882 году рыковский банк обанкротился – опять-таки первый в России крах финансовой пирамиды. Быстро выяснилось, что в банке нет денег, а под Скопином нет никакого угля. И Рыков вскоре стал живой иллюстрацией к известной некогда песне:

Короче, пошел в кандалах по этапу Иван Гаврилыч – но дело его, естественно, со всем усердием продолжали другие. Правда, время от времени им крепенько припекало пятки. В Нижнем Новгороде знаменитый писатель Короленко после долгой борьбы, серии статей в местных газетах и даже отдельной брошюры добился ревизии Александровского дворянского банка. В результате несколько его директоров пошло под суд (один из них не только за расхищение вверенных ему денег вкладчиков, но еще и за то, что настолько увлекся, что по каким-то своим причинам поджег заложенный в банке завод). В 1883 году пошли под суд члены правления Кронштадтского коммерческого банка (о чем подробнее в главе о коррупции в армии, так как это дело гораздо больше связано именно с армейскими делами). Были и другие громкие банкротства, и другие громкие судебные процессы, но они оказывались лишь отдельными успехами. Финансовые аферы, банковские злоупотребления и разнообразные «пирамиды» просуществовали до краха монархии.