Конечно, реликвии Димитрия Солунского получали не только храмы в его имя. Эти святыни могли храниться и в Печерской обители, и в Софии Киевской, и в других монастырях и соборах. В любом случае, передать реликвии в Киев было проще и надежней не с опальным русским княжичем, а скажем, с очередным митрополитом-греком и сопровождавшим его посольством.

Не стоит также преувеличивать провиденциальные способности Всеволода. Вряд ли он предвидел в ссылке, что однажды получит верховную власть во Владимирской земле и сможет превратить ее столицу «во вторую Фессалонику». Он мог лишь мечтать об этом – и молить о помощи своего небесного покровителя, совершив паломничество в его родной город, к его земной гробнице. Вероятно, перед нею изгнанник и дал обет: по вокняжении в отчей земле и установлении мира в ней возвести церковь во имя св. Димитрия.

О пребывании Всеволода в Фессалонике свидетельствует уже упоминавшаяся статья «А се князи русьстии»: «…приде изъ замория из Селуня братъ его (Андрея Боголюбского. – А. В.) Всеволодъ, нареченыи въ крещении Дмитрии Юрьевичь…»[281]. Заняв княжеский стол во Владимире, он, безусловно, вспоминал свое путешествие в Солунь, воскрешал в памяти то трепетное чувство, которое испытал перед ракой тезоименитого патрона, перечитывал «Мученичества св. Димитрия» и сказания о его чудесах.

Согласно житию, родители Димитрия, знатные граждане Фессалоники, тайно исповедовали христианство и воспитали сына в своей вере. Отец занимал высокий пост – был проконсулом, начальником области. Когда он умер, император Максимиан[282] назначил Димитрия на отцовское место. В число обязанностей проконсула входило преследование христиан. Вместо этого Димитрий стал открыто проповедовать Христово учение, за что был осужден императором и заключен в темницу. Находясь в тюрьме, он благословил своего единоверца Нестора на поединок с императорским любимцем – непобедимым гладиатором Лием. Призвав на помощь Господа, Нестор начал бой и убил противника. Император обвинил победителя в колдовстве и приказал его обезглавить, а напутствовавшего его Димитрия – пронзить копьями. Случилось это около 306 г., за несколько лет до объявления веротерпимости в Римской империи. (В 311 г. раскаявшийся перед смертью гонитель Димитрия и сотен его единоверцев[283] издал так называемый Никомедийский эдикт, позволяющий христианам свободно отправлять свой культ – при условии, что они будут молиться о благоденствии государства. Вероисповеданием, равноправным с другими религиями, признал христианство другой указ – Миланский эдикт 313 г., который провозгласили императоры-соправители Константин Великий и Лициний. Преследования христиан прекратились, им и их общинам возвращалась отнятая во время гонений собственность.)

После убиения Димитрия начали совершаться у его могилы чудеса и знамения. Первое время он почитался как местный святой – защитник и покровитель родного города. Но слава чудотворца росла, и уже в V в. Фессалоника признавалась одним из наиболее важных центров паломничества. Соседи-славяне, тщетно пытавшиеся захватить город в VI–VII вв., постепенно расселились в его окрестностях и, приняв Христову веру, стали почитателями его небесного покровителя, именуемого Победоносцем. Фессалонику славяне называли Солунью, отсюда южнославянское и русское прозвание св. Димитрия.

В IX в. много сделали для прославления Димитрия Солунского в землях славян его ученые земляки – святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, а в дальнейшем – их ученики и сподвижники. «Не случайно первые литературные памятники, отражающие культ Димитрия, появились на заре славянской письменности – это атрибутируемый обычно Мефодию Канон Димитрию Солунскому, и Похвальное слово Димитрию Солунскому Климента Охридского»[284]. В XI в. в сочинениях византийских авторов появились упоминания о мироточении в храме великомученика, где хранились его честные мощи и реликвии. Отныне он звался еще и Мироточцем.

Первая церковь во имя св. Димитрия была построена на месте его гибели в начале IV в. (по другой версии, в V в.). Скромный храм заменила в VII столетии величественная базилика, поражавшая воображение прихожан и пилигримов. Сохранилось краткое, но дотошное свидетельство неизвестного русского паломника, где он по-купечески деловито и в то же время образно описывает грандиозное сооружение и делится слухами о творящихся в этих местах чудесах: «Въ градѣ Селунѣ церковь – святый, великый христовъ мученикъ Димитріе – на седмидесятехъ столпехъ основана бысть и под церковію промежи столповъ церкве две, а внутрь церквѣ святаго Димитреа дванадесять столповъ аспидныхъ, да двѣстѣ и шестьдесятъ мраморныхъ столповъ, да четыре-десятъ столповъ каменныхъ, а верхъ у нея древянъ, широта же церкви тоя доброму стрѣлцю стрѣлити, а мощи святаго христова мученика Димитрея лежатъ средѣ церквѣ въ кладязѣ, и надъ кладяземъ стоитъ гробъ; и паки же на праздникъ святаго Димитрея миро велми много исходить и не могутъ его исчерпати, но наряженъ отъ того кладезя подъ землею ручей к морю, и якоже когда идеть миро в ручей, и в то же время прилучится какову животну четвероногу чрезъ тотъ ручей пойти или черну или чермъно или сѣро или каково си будеть, i оно учинится бело…»[285].

В XI–XII вв., при Комнинах, возрождавших былое величие Византии, культ Димитрия Солунского стал общегосударственным, а в его образе возобладали черты святого воина. В сознании православных христиан, в духовной литературе, в иконографии он стоял в одном ряду с такими небесными воителями, как архангелы Михаил и Гавриил, великомученики Прокопий, Меркурий Кесарийский, Георгий Победоносец, Феодор Тирон и Феодор Стратилат[286]. Первостепенную роль в утверждении общеимперского культа св. Димитрия сыграл Мануил I Комнин, столь же ревностный в делах церковных, сколь и в ратных трудах. Уже отмечалось: по его воле некоторые реликвии из Фессалоники были перенесены в Константинополь. В их числе – чудотворный покров с изображением св. Димитрия с его гробницы.