– Ну да, – соглашался Иван Иваныч. Но что-то мешало ему до конца в это поверить. Он оглянулся на пройденный путь, и ему стало не по себе, потому что он увидел ту же Партию, только с другими лидерами и с другим названием. По её телу, как муравьи по веточке, вставленной в муравейник, ползли те, кто понимал, что близость к этому телу даёт массу преимуществ, и чем выше заползёшь, тем их больше. Раньше они же и подобные им ползли по другой партийной вертикали, превращая её на радость себе и к неудовольствию многих в руководящую и направляющую силу. Иван Иваныч вновь вопросительно посмотрел на своего помощника. Вадим Вадимыч внутренне усмехнулся, радуясь в душе своей правоте относительно высказанного им ранее сравнения партийцев и сочувствующих с мотыльками. Однако он не выдал своего настроения ни малейшим движением ни единого мускула на своём тренированном лице, а только беспомощно развёл руками, давая понять, что против этого пока не найдено средства, по крайней мере, у нас. Иван Иваныч понял, что дальнейший разговор с помощником на эту тему бесполезен, и счёл более правильным разобраться в происходящем самому. Он вдруг осознал, в чём проблема. – Власть, власть у нас является понятием материальным, а не моральным, как в большинстве цивилизованных стран. К счастью, не мы родоначальники этой метаморфозы, но, к сожалению, и не при нас произойдёт обратное. Однако, ведь большевики тоже делали невозможное – строили коммунизм, и, несмотря на призрачность самой идеи, – кое-чего достигли. Как? Неважно. – И тут на Иван Иваныча снизошло душевное облегчение – он нашёл объяснение своему отходу от ранее заявленного намерения строить в стране не какое-то суверенное, а истинно демократическое общество на основе многопартийной системы со всеми вытекающими отсюда последствиями. Справедливости ради надо сказать – пробовал, не получилось. Гораздо проще и привычней оказалось это делать старым, хоть и непопулярным, но испытанным способом. К тому же определённое влияние исторического материализма, хотим мы того или нет, неохотно отпускает нас из своего светлого будущего в светлое демократическое. Пусть хоть так, лишь бы что-то получалось. Не зря, ведь, придумали, что цель оправдывает средства.

Иван Иваныч готов был и дальше приводить аргументы в своё оправдание, но что-то вдруг стало периодически вторгаться в этот процесс. И, чем сильней пытался он сосредоточиться на своём, тем чаще оно куда-то пропадало, а самому его владельцу всё трудней было чувствовать себя Иван Иванычем. В конце концов всё рухнуло в какую-то чёрную бездну. Чернота была совершенно невиданная. Черней сажи газовой.

– Наверное, такая чернь наступает после смерти. – Успел подумать тот, кто ещё моментами оставался Иван Иванычем, пока наряду с непроглядной темнотой его не накрыла непроницаемая тишина, лишившая возможности испытывать какие-либо ощущения. Эксперимент закончился и все участники его вернулись в реальную действительность, совершенно не помня, что с ними происходило. Лишь у некоторых, занятых наиболее активно, осталось какое-то приятное послевкусие, нет-нет, да выползающее из-под корки, но какова его причина догадаться они не могли.

– А ведь снаружи ничего не изменилось. Та же река, та же набережная с толкающимися по ней дорогими, и не очень, иномарками. Почему-то не видно ни «Жигулей», ни «Ё-мобилей». Раньше из-за красной зубчатой стены вообще почти ничего не было видно, да и по главной площади страны машины не ездили. Отсюда не видно этой стены, хотя ничего этому не мешает – ограда здесь современная, кованая. Там поуютней было. Хоть не столь модернизировано и инновационно, но как-то теплее. Да, раньше понимали, как строить, а главное – для кого. Там особая атмосфера, властная, вековой выдержки. Кстати, чего это сегодня, во внеурочное время, Василь Васильич меня видеть захотел? Вроде никаких срочных вопросов нет, вчера всё обсудили и наметили. – Телефонный звонок прервал размышления Иван Иваныча, но прежде, чем поднять трубку, он успел подумать, что звук какой-то странный, ни один из стоящих на его столе аппаратов таким зуммером не обладал.

– Странно, – произнёс он про себя и, отвернувшись от окна, направился к столу с намерением поднять самую важную трубку. Однако вместо массивной пластиковой рукоятки вертушки рука наткнулась на какую-то кнопку и непонятный звонок тот час оборвался. От внезапно наступившей тишины тот, кто только что был Иван Иванычем, открыл глаза и непонимающе уставился в ещё тёмный потолок, слегка подсвеченный отблесками фонарей уличного освещения. Затем привычным движением всё той же руки он нащупал на прикроватной тумбочке будильник, показывающий 6 часов 30 минут. Чтобы окончательно придти в себя, повернул голову налево и, что и должно было быть, – уткнулся взглядом в растрёпанный затылок мирно посапывающей жены. И так продолжалось уже около недели. Всё время, предусмотренноё природой на отдых организма, занимал необыкновенный сон, по форме до боли схожий с модным киносеансом в режиме 3D. С одной стороны обладатель сновидения был одним из главных действующих лиц этого фильма и все его там называли Иван Иванычем. С другой стороны он, как бы, наблюдал за происходящим из зрительного зала. Самым интересным в этом кино было довольно явное ощущение того, что его сюжет не высосан из пальца и не возник ниоткуда, а есть часть чего-то, реально происходившего совсем недавно. Более того, каждая последующая «серия» являлась логическим продолжением предыдущей, а тот, кого там называли Иван Иванычем, настолько глубоко погружался в роль, что наутро с большим трудом отделял себя от персонажа. Однако, как только это ему удавалось, память, как по мановению волшебной палочки, моментально избавлялась от увиденного и пережитого. В то же время, он не мог отделаться от ощущения, что ночью, становясь Иван Иванычем, он думает, действует и принимает решения на основании происходящего в реальной действительности, а иногда даже предвосхищает события. При этом полностью теряет своё настоящее, дневное «Я». Тем не менее, он, как говорят в некоторых кругах, подсел на этот сериал, словно заурядная домохозяйка на «Обручальное кольцо» и с нетерпеньем ожидал ночи, чтобы перенестись в другую жизнь, о которой он только мечтал. Конечно, мечтал не беспочвенно, ибо состоял в кадровом резерве и в потенциале мог оказаться если не на месте Иван Иваныча, то на посту Василь Васильича – вполне реально. Но это требовало времени. И вдруг представилась возможность прочувствовать всё это именно сейчас, посмотреть, стоит ли к этому стремиться. Стоит. Недаром власть сравнивают с наркотиком. Но главное, не допустить передозировки.

Всё началось с того, когда перед командировкой в одну из африканских стран ему необходимо было сделать несколько прививок от тамошних экзотических болезней. Обычно спокойно переносящий подобные процедуры, в этот раз он с какой-то настороженностью вошёл в отделанный белоснежным кафелем кабинет и внимательно посмотрел на медсестру, распечатывающую одноразовый шприц и надпиливающую ампулу с вакциной. Сидевший тут же врач, видимо заметивший некоторую растерянность в поведении пациента, поспешил его успокоить: «Не волнуйтесь, снимите пиджак, закатайте рукав рубашки. Ничего страшного, сделаем небольшую безобидную инъекцию, и спокойно полетите в свою Африку».

– А я и не волнуюсь. – Хотел было ответить он, но вдруг: шприц, белый халат, инъекция – всё сошлось в одну точку.