равно стремились угодить своему старику-самодуру и занять надежное теплое место возле него.

Даже… Зимбага. Маленькая, несчастная Зимбага, которую Албаста достала из самых недр гнили и подняла на ноги, тоже умудрялась иногда метать проблески преданности Хану и его семейству. Влюбленная в него идиотка… Чем он только брал всех этих течных сучек, сходящих по нему с ума.

И ее саму… Вспомнила, как трясло от похоти при виде проклятого бывшего зятя, и внутри поднималась отчаянная волна ненависти.

Но ссориться и воевать с маленькой дрянью сейчас не время. Они должны быть союзниками. По крайней мере пока Албаста не отберет, что ей нужно. Завтра будет заключен брачный контракт, и Албаста намерена получить огромный куш после того, как сделка состоится и будет назначена дата свадьбы.

Она уже обговорила с Сансаром сумму и выкуп за невесту.

До этих пор Эрдэнэ не должна взбрыкнуть и устроить проблемы. А еще не должна оставаться наедине с Сансаром. Иначе мало ли, к какому сговору они могут прийти. Маленькая дрянь больше не внушала ей доверия.

* * *

Она шла по коридору в помещение карантина, туда, куда доставили ее новые приобретения. Примерно с десяток потенциальных кусков мяса для бойни. Парочка из них выживет.

В лучшем случае – трое-четверо. Но как всегда есть один, кто устраивает проблемы. И она нутром чувствовала, что это лютый зверина, которого она купила у перекупщика Одула.

Она не ошиблась.

Огромного дикого ублюдка держали на верёвках, привязанного к кольцам в стене. И она никогда в своей жизни не видела ничего более сокрушительного и уродливого. Как будто нарочно изувеченного, чтобы пугать каждого, кто на него посмотрит. И в этом уродстве нет ничего жалкого. Одна адская, здоровая мощь.

Это был монстр. В прямом смысле этого слова. Но в то же время его животный магнетизм завораживал, и у Албасты затрепетало все тело, задрожали ноздри и вспотели пальцы. Она почуяла огромные деньги и бешеный успех. Люди захотят смотреть на этого зверя, захотят делать ставки, захотят видеть, как он убивает. Похотливые сучки будут ссаться кипятком от него. Это тело сведет с ума кого угодно. Каждая мышца – произведение искусства.

Она приблизилась к нему и внимательно присмотрелась. На какое-то мгновение возникло странное дежавю. Как будто уже видела его где-то. Но тут же исчезло, когда он оскалился и заревел ей в лицо.

– Не ори! Не зли меня! Ты знаешь, где ты?

Отрицательно качнул головой. Врет. Он все знает. Она видит это по его зорким и совершенно бесстрастным глазам. Ему не страшно, он как будто совершенно в своей тарелке, и это настораживает. Албаста привыкла к тому, что они обычно тупые и трусливые.

– Ты немой?

Кивнул и показал ей ровные зубы. Под шрамами на губах и подбородке эти зубы выглядели идеально. Хорошие зубы – признак здоровья и ухода. Кто-то заботился об этой туше. Или… он заботился о себе сам. Но тогда почему Албаста никогда ничего о нем не слышала.

– Ты теперь моя собственность! И будешь делать то, что я скажу! Еще раз покалечишь мою охрану – я покалечу тебя!

В ответ презрительное фырканье, и она понимает, что монстру плевать на физическую боль. Это немного пугает. Она привыкла держать их в узде страданиями и пытками. С этим ублюдком будет сложнее.

Щелкнула хлыстом и приподняла страшное лицо за подбородок.

– Будешь делать то, что надо – не пожалеешь! Получишь все, что захочешь!

Оскалился и ее снова передернуло.

– Вымыть, накормить, устроить пробный бой.

После боя она рассмотрит его всего пристальней, пощупает и потрогает. Ощущение уверенности в собственной власти не было полным. Но желание поставить его на колени всколыхнуло все внутри жаркой волной.

Снова пристально посмотрела на него и прищурилась.

– Я тебя знаю?

Пожал плечами и ухмыльнулся, клацнув зубами у ее лица так, что она отпрянула. Невольно замахнулась и ударила по груди хлыстом. В ответ он даже не вздрогнул.

– Еще раз так сделаешь, я сниму с тебя кожу!

Выставил грудь вперед, и она вздрогнула от тошноты – на его теле перекореженые шрамы и раны от ожогов.

– Ты же не хочешь сдохнуть, правда? Значит постараешься мне угодить!

Погладила хлыстом по шее, по щеке и улыбнулась.

– А иначе тебя просто убьют! Обещаю!

Но вместо страха в ответ увидела дикую ухмылку. И на секунду вдруг пришло в голову… некая безумная идея. Некая триумфальная грязная фантазия. Вот этому животному можно отдать белую суку Хана. Отдать на растерзание, в пользование, в услужение. Чтоб драл ее на куски.

Она готовилась к торжеству. Это чувствовалось и витало в воздухе. Цирк чистили, драили, вымывали клетки. Везде развешивали гирлянды с разноцветными огнями и факелы. Я слышала, как говорили о том, что теперь всех ждут новые представления. Албаста привезла в цирк крокодилов, и всех будут ждать кровавые зрелища.

Будет много смертей. Албаста купила новых циркачей, гимнастов и просто «мясо». Так назвали тех, кто заведомо умрет на представлениях. Их держали в общей клетке где-то под нами. И я слышала их стоны и плач. Говорят, их всех наколют наркотиками и отправят на смерть.

Боже! Как такое может происходить в нашем мире? Каким образом этой дьявольской женщине удается творить весь этот ужас. Кто покрывает все эти безумства?

Чокнутая, больная на голову тварь совершенно безнаказанно убивает и калечит людей, и все сходит ей с рук?

Несколько раз она спускалась ко мне и задумчиво ходила вокруг моей клетки. Рассматривала меня, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Ее словно тянуло ко мне. Я уже различала ее шаги по коридору и мерзкий сладкий запах ее духов, который доводил до тошноты своей приторностью. И идеально подходил своей хозяйке.

– Я вот думаю изуродовать тебя, искромсать на куски, отдать на потеху своим уродам…? Или придумать для тебя что-то поинтересней. Ведь это так просто… Что выбрать для жены Тамерлана Дугур-Намаева? Что он оценит больше всего?

Я ей не отвечала. Велика честь разговаривать с этой сукой. Опускаться на ее гнилое дно и давать ей возможность наслаждаться моими унижениями. Она хочет увидеть мой страх, мою панику. А я лучше искусаю свои щеки изнутри до мяса, но не дам ей такой возможности.

– Что молчишь, белобрысая? Отвечай!

Ударила по клетке, а я демонстративно отвернулась в сторону.

– Ничего, ты у меня и говорить будешь, и плакать, и орать. Скоро тебя ждет столько мучений, что ты будешь мечтать сдохнуть.

Хлопнула в ладоши, и появились двое ее молчаливых