что необходимо в конкретной ситуации. Несмотря на дороговизну, такие возможности на порядок дешевле, чем весь механизм наведения на цель, используемый США, не говоря уже о том факте, что российские ВВС обладают способностью обнаруживать, отслеживать и перехватывать автономное оружие.

Итак, в данном случае, о невыясненном показателе "военного потенциала армии”, не говоря уже о в значительной степени бессмысленных военных расходах? Особенно удивительно, что такие факторы, связанные с военно–воздушной мощью, были проигнорированы в США, стране, которая одержима ею.

В конце концов, все количественные и, на первый взгляд, так называемые качественные факторы, формирующие современную военную реальность и, как следствие, геополитический статус, основываются на этих простых принципах:

• Военный потенциал страны в первую очередь зависит от сложности и размера её экономики. Такая экономика должна быть очень развитой, чтобы иметь вооружённые силы мирового класса.

• Военный потенциал не выражается непосредственно в военных победах.

• Именно то, как развертывается военный потенциал, становится кинетическим, то есть тем, что в конечном итоге определяет реальную и геополитическую мощь нации.

В первую очередь мы рассматривали этот вопрос, сравнивая Соединенные Штаты и Россию, но выводы парадигмы не меняются при применении к другим конфликтным ситуациям. Если бы это было иначе, геноцидальная война Саудовской Аравии, вооружённые силы которой на бумаге обладают огромным потенциалом против Йемена, пришла бы к победоносному завершению много лет назад. Однако это не так. Имея самые дорогие вооружённые силы на Ближнем Востоке, с военным бюджетом Саудовской Аравии, равным Российскому, можно было бы ожидать, что этот фактор будет решающим, но это не так.1 Даже краткий обзор военных операций под руководством Саудовской Аравии в Йемене свидетельствует о её преднамеренных нападениях на гражданскую инфраструктуру и согласованных усилиях по распространению хаоса и страданий, что вряд ли является признаком действительно передовых вооружённых сил. Как сообщила "Нью–Йорк таймс":

В 2016 году поддерживаемое Саудовской Аравией правительство Йемена перевело операции центрального банка из столицы, контролируемой хуситами, Саны в южный город Аден. Банк, политика которого диктуется Саудовской Аравией, по словам высокопоставленного западного чиновника, начал печатать огромное количество новых денег — по меньшей мере, 600 миллиардов риалов, по словам одного банковского чиновника. Новые деньги вызвали инфляционную спираль, которая подорвала ценность любых сбережений людей. Банк также прекратил выплачивать зарплату государственным служащим в районах, контролируемых хуситами, где проживает 80 процентов йеменцев. Поскольку крупнейшим работодателем было правительство, сотни тысяч семей на севере внезапно остались без дохода”.2

Это тактика, типичная для ведения войны в самом уродливом её проявлении, теперь дополненная термином “гибридная война”, изобретённым Марком Галеотти и претендующим на отражение новейших достижений современного понимания многообразия факторов, задействованных в войне. Этот метод финансового разрушения практиковался, один из многих примеров, Наполеоном против России до его вторжения в 1812 году, когда он пытался наводнить Россию фальшивыми деньгами.3Учитывая, что интервенция Саудовской Аравии в Йемен продолжается уже пятый год, невольно задаёшься вопросом, чего на самом деле достигли саудовские силы, бомбя гражданские объекты и вводя блокаду, в значительной степени ответственную за ужасающую гуманитарную катастрофу в Йемене? Ответ кажется очевидным — очень мало, учитывая коллекцию передовых военных технологий, в основном американских и западноевропейских, имеющихся в распоряжении Саудовской Аравии. Как пророчески заметил полковник Патрик Лэнг в начале интервенции Саудовской Аравии в Йемен в 2015 году:

Саудовской Аравии не хватает военного потенциала для успешного вмешательства в Йемен. Это в равной степени верно и для того, что было Северным Йеменом (YAR), а также для бывшей PDRY. Вооружённые силы СА всегда создавались напоказ с большим количеством дорогостоящего оборудования, которое они никогда не могли использовать, кроме как на элементарном уровне операций “ручка и руль”.4

Вмешательство Саудовской Аравии в Йемен — классический случай, когда страна такого размера обладает очень впечатляющим XM (индексом военной мощи), но при этом не имеет возможности должным образом и эффективно развернуть свой потенциал. В конце концов, в некоторых рейтингах военной мощи Саудовская Аравия занимает 25‑е место, опережая Швецию и Беларусь, и очень близка к Вьетнаму.5 Тем не менее, военный бюджет Саудовской Аравии в 70 миллиардов долларов практически бесполезен даже против превосходящих по вооружению шиитских ополченцев Йемена. Поэтому неудивительно, что даже такой значительный военный потенциал, представленный множеством передовых блестящих военных игрушек, и ВВП по ППС в 1,8 триллиона долларов, хотя и ненамного больше, чем у Ирана, не позволяет Саудовской Аравии чувствовать себя в безопасности по сравнению с её главным геополитическим соперником.6 Также очевидно, что ВВП Саудовской Аравии в первую очередь основан на экспорте нефти и связанных с этим экспортом добывающих и перерабатывающих отраслях. Помимо нефти и её побочных продуктов — и даже они в значительной степени зависят от западных технологий и опыта — Саудовская Аравия импортирует все остальное, включая оружие. В случае реальной войны с серьезным противником, таким как Иран, без поддержки Запада Вооружённые силы Саудовской Аравии быстро пришли бы в упадок, без шансов на пополнение новой техникой и боевыми припасами.

В первую очередь западные инструменты анализа экономических и военных оценок больше не работают; они не работают, потому что перестали основываться на реальности. Как прямо сказал в прямом эфире радио один из ведущих и весьма влиятельных современных российских мыслителей Сергей Михеев, современная американская экономическая наука — это мусор, как и евангелие свободной и честной торговли.7 Здесь с Михеевым очень трудно не согласиться. Даже в гипотетическом сценарии войны между Саудовской Аравией и Ираном необходимо учитывать фактическую номинальную стоимость власти для обоих. Хотя структура ВВП обеих стран очень схожа, при доминирующем экспорте нефти в обеих, разрыв в фактической военной или огневой мощи между ними очень велик.8 Иран занимает 14‑е место рядом с относительно дееспособным Египтом (12‑е место) и выше Испании, Канады и Австралии.9

Хотя можно спорить относительно рейтинга Ирана, очень немногие информированные люди будут спорить с тем фактом, что Иран способен поддерживать и снабжать, через сеть местных оборонных подрядчиков, относительно боеспособные вооружённые силы с региональным охватом. И здесь достаточно провести мысленный судебно–медицинский эксперимент, спрашивающий, какая из этих держав, Иран или Саудовская Аравия, была бы более лёгкой мишенью в случае полномасштабной обычной войны для Соединенных Штатов, если бы они решили, что им нужно “демократизировать” либо Иран, либо Саудовскую Аравию. Именно в таких случаях, как этот, модель глобального статуса, обсуждаемая в этой книге, полностью рушится. Не является надуманным предположение, что в