* * *

На следующий день Река опять расширилась от края до края, и к полудню Маррилл погрузилась в пучину эмоции, которую она никак не ожидала испытать на Пиратской Реке, – скуки.

– Что думаешь? – спросил Фин, показав ей серебряную перечницу.

Сморщив нос, Маррилл окинула её критическим взглядом.

– Определённо что-то живое, – наконец объявила она.

Последние несколько часов они играли в игру «Урони Что-нибудь в Пиратскую Реку и Угадай, во Что Оно Превратится».

Они успели увидеть превращение ботинка в рыбу (скучно), полотенца – в маленькую кучу тигровых лилий (нескучно), и кружки – в визгливый вопль, сопровождаемый стуком кастаньет и зажигательным ритмом бас-гитары (леденяще жутко).

– Ставлю на что-то смертельное, – заявил Фин.

Маррилл пожала плечами.

– Просто брось её уже.

Фин сделал, как велели. Лучи полуденного солнца поблескивали на серебряных боках перечницы, пока та падала. Плюхнувшись в воду, она зашипела и исчезла. Маррилл затаила дыхание.

Под самой поверхностью воды расплылось маленькое фиолетовое пятно.

– Очередная пустышка, – вздохнул Фин и отвернулся к палубе, ища глазами, что бы ещё швырнуть за борт.

Но Маррилл не отрывала взгляда от Реки. Под кораблём скользнула тень, пробудившая в ней неясную тревогу.

– Фин…

Он проигнорировал Маррилл, занятый изучением содержимого своих карманов.

– Серьёзно, я что, так много прошу? Всего лишь один порядочный взрыв!

Тень всё росла, поверхность Реки пошла буграми, как если бы что-то большое поднималось из глубин.

– Фин… – повторила Маррилл, её тон сменился от предупреждающего на слегка паникующий.

– Нет, я согласен, было круто, когда та зубная щётка превратилась в твой портрет из разноцветных блёсток, – продолжил Фин, не обращая внимания на растущее волнение Маррилл. – Но я бы не стал относить это к «взрыву» в чистом виде.

От круглого пятна вытянулось что-то длинное и тонкое, за ним ещё одно и ещё. По Реке пошли волны. Маррилл дёрнула Фина за куртку.

– Кажется, там…

Но тот не слушал. Он достал из своей поясной сумки какой-то желтоватый шар наподобие бейсбольного мяча с волнистыми отростками и задумчиво его понюхал.

– Может выйти неплохая реакция. Жалко, конечно, тратить почти созревшее щупальце…

Тем временем тёмное пятно под кораблём продолжало расти…

– Фин! – наконец закричала Маррилл и схватила его за плечи.

Он недоумённо на неё воззрился. И тут из воды поднялось тёмно-синее щупальце толщиной с телефонный столб и метнулось к кораблю.

Глаза Фина округлились, брови сошлись на переносице.

– Хм, – сказал он. – Кажется, мы оба оказались правы.

Вокруг перил закрутились ещё два щупальца. Из Реки с диким рёвом вырвалась огромная голова.

Колл заорал:

– Кракен!

Сердце Маррилл остановилось. Чудовище, до которого была всего какая-то дюжина футов, устремило на неё свой единственный глаз и разинуло заострённую пасть. В ней не было ничего, кроме засасывающей тьмы.

Девочку парализовал ужас. Фин обхватил её одной рукой и потащил прочь от ограждения. Но всё было тщетно: в любой момент гигантское щупальце должно было проломить судно пополам в один взмах.

Несмотря на происходящий кошмар, Колл совершенно спокойно позвал:

– Ардент. Можно тебя на секунду?

Волшебник всё это время сидел за столом, скрестив ноги, и с тоской смотрел на парящие перед ним игральные карты. Он поднял глаза, хотя по выражению его лица было очевидно, что он продолжает думать о чём-то другом.

– О, – вот и всё, что он сказал.

После чего лениво махнул рукой на гигантского монстра.

Воздух разорвал пронзительный свист, и огромный осьминог съёжился. Что-то громко хлопнуло, и на палубу упала серебряная перечница, ровно в том месте, где щупальце кракена должно было опуститься и погубить их всех.

Маррилл уставилась на Фина. На их лицах застыло одинаковое ошарашенное выражение. В ушах продолжал греметь пульс, и её пальцы подрагивали от выброса адреналина. Она наклонилась и подобрала перечницу. Та была слегка помятой и немного склизкой на ощупь.

– Может, стоит придумать новую игру? – наконец спросил Фин, уголок его рта приподнялся в кривой улыбке.

– А может, вы сделаете перерыв? – сурово нахмурившись, предложил Колл. И буркнул себе под нос: – Все знают, что перец и Река – вещи несовместимые.

Когда Фин сообщил, что идёт играть с штурмышами в прятки, Маррилл лишь помахала ему на прощание: она слишком вымоталась для новых потрясений. Вместо этого она достала блокнот и карандаши, чтобы нарисовать кракена, пока воспоминания о нём всё ещё были свежи в памяти. Но сев за стол рядом с Ардентом, она отвлеклась на парящие перед ним в воздухе карты.

На них в очень детализированной манере были изображены люди. До Маррилл с запозданием дошло, что это были вовсе не игральные карты, а портреты.

– Кто это? – спросила она.

Старик подвинулся, чтобы ей было лучше видно.

– Старые друзья. Волшебники, которых я когда-то знал и с которыми, бывало, учился магии.

Маррилл изучила портреты. Одна женщина с резкими чертами лица и тонкогубой, но приятной улыбкой привлекла её внимание. Особенно потому, что края этой карты были сильно потрёпаны: её явно держали в руках куда чаще, чем остальные.

– Кто это?

– А, – выдохнул Ардент. Его голос звучал ровно и немного печально. – В яблочко с первой же попытки. У тебя хорошее чутьё, юная Маррилл.

Он взмахом прогнал остальные карты, и те сами собой сложились в стопку на столе; в воздухе остался лишь портрет женщины.

– Это Анналесса. Она и есть причина, почему я ищу Карту Куда Угодно.

– Правда? – спросила Маррилл. Как интригующе! Она сложила перед собой руки, приготовившись слушать. – Расскажите о ней!

– Когда-то мы с Анналессой были очень близки, – сказал волшебник. Он взял карту в руку и перевернул её. Портрет открыл рот и беззвучно засмеялся резкому движению, но уже в следующую секунду она опять улыбалась, и Маррилл не была уверена, что ей не почудилось. – Вместе мы искали ответ на один великий вопрос. Но я искал его в своём кабинете, в книгах и экспериментах, а она отправилась за ним по Реке.

– Короче, она была интересной, а вы скучным, – подытожила Маррилл. – Продолжайте.

Ардент кивнул, его губы дрогнули, но он сумел подавить улыбку.

– Вполне. И когда она пришла ко мне за помощью, я… скажем так, отказал ей в немного резкой форме.