— Давай конкретно, мне ехать в Лондон или в Москву?

— Если можно, то лучше в Москву, мне будет спокойнее.

— Понятно, — Варя не стала говорить, что она думает про эти построения. — А меня в Америке не арестуют? Я уже спрашивала, но ты же с тех пор думал.

— Хотели бы, арестовали много раз. Значит, не хотят. Возможно, американцы тут вообще ни при чем. Есть, конечно, некий риск ареста, полностью этого никогда нельзя исключать, но это только при вылете.

— Почему при вылете?

— Самое простое — приехать к тебе домой, спокойно, не суетясь, адрес известен… Раз это не сделано, то возможно, хотя и маловероятно, что они тебя ведут, наблюдают. Тогда они не будут этого делать, пока ты ногу на борт самолета не поставишь. Либо, третий вариант, который, повторяю, считаю наиболее вероятным, этого вообще не произойдет.

— Мэтт, это все очень helpful and educative, thank you.[25]

Варе становилось все хуже от этого теоретизирования. «Можно в Лондон, я там разберусь быстро. Но лучше в Москву. Американцы тебя не арестуют, но если арестуют, то не сейчас, а при вылете. Но навряд ли»… Может, Мэтт тоже растерялся? А может, она ждет от него невозможного? Чтобы он сделал чудо и чтобы все снова стало хорошо?

— Да нет, Мэтт, я не иронизирую. Ты мне все хорошо объяснил. По крайней мере, это помогает мне не нервничать, не ждать полицейскую машину под окнами каждую минуту, а спокойно собираться. Ну, может, только отчасти иронизирую. Ты считаешь, американцы здесь вообще ни при чем?

— Варя, я специалист по уголовному праву, а не по теории заговоров, в которые я не верю. У Штатов нет формального повода тебя задержать. Из Британии им не мог прийти запрос о задержании, пока у тебя иммунитет. Про игры за пределами правового поля рассуждать не имеет смысла. В понедельник, как сядешь в Москве, сразу позвони, я буду за тебя очень волноваться. По телефону не говори никому, что летишь в Москву. Всем говори, что в Лондон.

— Значит, если американцы узнают, что я лечу в Москву, то могут арестовать — ты этого боишься? Ты же не веришь в теорию заговоров.

— Да, но я верю в то, что ничего никому не надо рассказывать без особой необходимости.

Вечером Варя с Иваном поужинали дома, вдвоем, им было хорошо вместе.

— Я бы кино какое-нибудь посмотрела. Какое-нибудь развлекательное.

— Хочешь «Семнадцать мгновений весны»?

— Не хочу как раз. Они там в игрушки играют. А мне правда страшно, Иван.

Наутро они собрались не спеша и поехали на вокзал Union Station. Иван проводил ее до перрона.

— Вареныш, мы справимся, не сомневайся. У нас нет другого выхода. Я очень тебя люблю.

Варя села в вагон первого класса, откинула спинку кресла и тут же заснула. Три часа сна не повредит, если спится. На Grand Terminal она получила текст: «Жду на углу 43-й улицы». Варя шла по терминалу в короткой дубленке, с рюкзачком и дамской сумочкой, катя за собой огромную спортивную сумку на колесиках. Обычный приезжий на каникулах. Подошла к полицейским: «Какой выход ведет на 43-ю?» — «Вы что-то конкретное ищете, мэм?» — «Нет, просто меня там должны подобрать». — «Вперед и налево по эскалатору, мэм». — «Спасибо, офицер».

— Садись, мам. Сумку я положу в багажник сам. Хочешь, заедем к нам? Это по дороге.

— А мы успеем?

— У нас полно времени. К самолету тебе лучше приехать перед самой посадкой. А дом наш ты давно не видела. И родители Донны сегодня у нас в гостях. Я им ничего не говорил, не волнуйся. Просто чайку с ними выпьешь, и мы поедем.

— Мудрец ты мой.

— А телефон ты лучше не только выключи, но и батарейку вынь. Папе я позвонил, он знает, что я тебя уже встретил.

— Может, не будем играть в шпионские игры?

— А чего не поиграть? Интересно ведь.

В аэропорту Кеннеди было не протолкнуться. До отлета оставался ровно час, и темнокожий служащий «Аэрофлота» с удивлением посмотрел на них, когда они попросили продать билет первого класса. Он принялся куда-то звонить, и у Вари екнуло сердце. Потом он оформил билет и забрал Варин чемодан.

— Я подожду, пока ты пройдешь рамку. Мамсик, все будет хорошо, это я тебе говорю. Весной прилечу к тебе в гости, так что не скучай. Ну, давай, еще разок поцелуемся.

Варя прошла рамку и оглянулась назад. Пашка смотрел на нее, улыбаясь и размахивая над головой своей пушистой лыжной шапочкой. Варя уже взяла себя в руки. Она видит его не в последний раз, все будет хорошо. Потребуется много времени, сил и денег, но она справится. Она послала текст Андрею, своему другу в Москве. «Прилетаю завтра. Пришли машину в ШРМ в 13.30. Пашка тебе позвонит. До встречи».

* * *

— Эндрю, мы вели ее все два дня. Ни к чему нельзя было придраться. Всю субботу сидела с мужем дома, только на часок съездила на шопинг и к парикмахеру. На парковке у Saks Fifth Avenue они пошли было к чужому «мерседесу», похожему на их собственный, а там старушка какая-то сидела. Ну, думаю, если сейчас хоть до ручки ее машины дотронутся, чтобы отпечатки пальцев были, можно уже и о грабеже со взломом говорить. Так нет же, двух шагов не дошли, к своей машине повернули. Вчера утром села в поезд и поехала в Нью-Йорк к сыну. С вокзала прямиком к нему домой. Потом сын привез ее к московскому рейсу «Аэрофлота» практически перед отлетом. Билет взяли там же. Нам только оставалось на это смотреть, шеф.

— Я так и думал. Но все надо было отработать до конца. Теперь отпустим ситуацию, пусть британцы потеют, а мы понаблюдаем. Готовь предложения, как будешь выправлять свои ошибки, сукин сын. Думай, как снова все поставить под наш контроль.

— Ну, и что у тебя лицо такое перекошенное с выпученными глазами? Будешь кофе-то?

— Буду… Андрей, я что, правда перекошенная?

— Совершенно. В глазах страх застыл. Не бойся, теперь-то уж чего бояться. Надо просто решать тему.

— А я думала, что хорошо держусь…

— Ты нормально держишься. Я тебе это еще осенью говорил. Но сейчас ты себя со стороны не видишь. А все произошло именно так, как я боялся.

— А Мэтью всю осень меня уверял, что…

— А я тебе говорил, что твой Мэтью дурак. Пацан. Выучился в английской школе юриспруденции, думает, умным стал. В бирюльки по книжкам, может, и умеет играть. А тут разработка профессионалов. Кто ее задумал, мы никогда, скорее всего, не узнаем, но пошла она по самому плохому варианту.

— Да уж, хуже некуда.

— Ты одно должна хорошо понять: это еще не дно. Дно впереди. Завтра, как иммунитет с тебя снимут, все взорвется. Все вой подымут, никто ни во что вникать не будет… Готовься, сожми себя в кулак и не позволяй себе заходиться. Потом будет еще хуже. Все твои наработанные связи порвутся. По крайней мере, на какое-то время. Люди — они такие… Как говорил классик, публике подавай балаган. От тебя будут шарахаться, как от прокаженной. Не обижайся, что так говорю, просто будь к этому готова. Здесь-то против тебя дело открывают, не знаешь?