Боже мой, как он ее заводит, этот высокий, мускулистый мужчина. Непонятное, совершенно неконтролируемое возбуждение накрыло Элку, потянуло в какую-то черную дыру, куда-то в запретное пространство.

— I want to drink… I want you… and I want to smoke… do you want to smoke? — Господи, что он делает!!!

Темнокожий бог глубоко дышал этими словами, его тяжелый бархатный голос окутывал сознание, а сильные руки скользили по мокрой, облегающей стройное девичье тело одежде…

У Элки перехватило дыхание, она не могла говорить, она могла только танцевать, двигаться в такт биению сердца, прижавшись к этому сильному, знойному телу…

Она кивнула. Ни говорить, ни думать ни сил, ни желания не было… Пенная шапка, накрывшая танцпол, уже поднялась довольно высоко, Элка танцевала по пояс в искрящемся белоснежном колдовстве. И в этой режущей глаз белизне, под черным турецким небом, прижимаясь к крепкому, ритмично двигающемуся мужскому телу, Ёлка совсем потеряла голову. Пить, курить, заниматься сексом прямо здесь, в этой пене, с этим мужчиной — она хотела всего!!!

Темнокожий красавец чуть ослабил объятия, одной рукой забрался в задний карман своих мокрых льняных брюк и выудил оттуда невероятно стильный портсигар. Ловко открыв крышку одной рукой, вторую он запустил Элке в волосы.

Дело в том, что волосы — это, наверное, единственное, что можно было назвать относительно сухим во всем Элкином организме. Ласково перебирая шелковистые волосы девушки, молодой человек на самом деле высушил ладонь!

Хитро улыбаясь, одной рукой открыл портсигар и сунул его девушке под нос, мол, угощайся! Надо ли говорить, что девушка угостилась. Точно так же, как только что парень, она провела рукой по волосам, чтобы хоть немного высушить совершенно мокрую ладонь, осторожно, стараясь не замочить остальные сигареты, вытащила из-под прижимной резинки тонкую, без фильтра сигарету и вставила ее себе в рот.

Не переставая танцевать, темнокожий красавец опять же одной рукой закрыл серебристый портсигар, ловко сунул его в задний карман брюк и жестом фокусника выудил откуда-то большую тяжелую Zippo в фирменном кожаном чехле.

«Это ж надо, как удобно — и сигареты в портсигаре, и зажигалка такая, что в любых условиях загорается», — подумалось Элке. А ведь действительно, будь у него в руках обычная картонная пачка и обычная зажигалка, фиг бы они смогли прикурить в этом мокро-пенном безумии.

А знойный арап тем временем уже откинул крышку зажигалки, чиркнул, поднес огонь к Элкиной сигарете. Девушка затянулась.

Вообще-то по жизни бывшая гимнастка практически не курила. Ну, если только иногда, если перенервничает слишком или в приятной компании под алкоголь — выкуривала сигарету-другую, просто чтобы расслабиться. Вот и сейчас был тот самый случай — прекрасный вечер, сумасшедший ритм, приятное знакомство, почему бы не выкурить папироску под хорошее настроение?

Девушка вдохнула терпко-сладковатый дым, задержала его в легких и через несколько секунд, запрокинув голову, выпустила в небо сине-серую струйку дыма. Хорошо-то как, граждане отдыхающие!

— You are so beautiful! — Негр уже убрал курительные принадлежности и снова, но уже очень ласково и без какой-либо причины, типа высушить руки, запустил свою ладонь в подмокшую Элкину гриву. — Say it again — where are you from?

Элка еще раз глубоко затянулась и выдохнула слова вперемешку с дымом в лицо парню.

— Фром Ра-ша! — по слогам, как маленькому ребенку, повторила она.

— О! Раша! Я немного говорю по-русски! — Негритос как-то вдруг ужасно обрадовался и принялся довольно сносно болтать на великом и могучем. Ну как сносно — третье слово через два понять было можно. Похоже, они тут в Турции все потихоньку язык Пушкина осваивают, ибо выгодно это сейчас у них. — Ты тут один отдыхаешь? Или с подружка?

— Я тут не одна! — идиотски хихикнув, молвила ему качающаяся Ёлка.

Негр как-то приуныл. Ёлка уточнила: — Я тут с Женей и Сашей!

Девушка осторожно поднесла подмокшую сигарету без фильтра к губам, затянулась и развеселилась. Просто так, на ровном месте! Может, потому что лицо у темнокожего парня было таким забавным?

Негр замер, притормозив для внутреннего перевода и осмысления услышанного. Ага, вроде как сам с собой договорился и чего-то понял. Зачем-то спросил:

— А они красивый?

Вот ведь странный человек! Какая ему разница, красивые у Элки телохранители или нет? Голубой что ли? А если и так — то чего он тогда так настойчиво к Ёлке клеился?

Элка сделала несколько глубоких затяжек. Надо бы выбросить окурок куда-нибудь. А куда тут выбросишь? Не в пену же бросать, себе под ноги… не хочется тут свинячить… Интересно, а этот тип куда свой окурок дел?

Мысль про окурок вдруг как-то очень плавно закружилась в голове, изящно танцуя в сознании, но не неся никакой информации. Просто красивая витиеватая мысль.

Боже, как это было приятно — физически осознавать движение слов в своей голове. Элка тупо уставилась на шипящий мокрой бумагой огонек сигареты и подзависла. А мысли танцевали… Легко и воздушно кружились где-то в середине сознания, как бабочки.

— Они красивый? — настойчиво повторил свой вопрос парень.

Голова стала совсем тяжелой, мысли думались как-то очень медленно и странно. Настолько медленно, что девушке пришлось сильно напрячься, чтобы хоть как-то сформулировать информацию, которую она собиралась донести до оказавшегося голубым негра:

— Они красивые. — Слова давались очень тяжело. Через паузу напряглась и добавила: — Наверное…

Подумать о том, что с ней происходит нечто странное, Элка не могла. Земля уплывала из-под ног, в голове все качалось, мысли никак не хотели собираться в одной точке — и это не было похоже на пивной хмель. Все было странно и неправильно — но почему-то не было страшно. Легко, бесшабашно, непонятно — но совсем не страшно. Такое ощущение, что тормоза начисто отказали — и Элка просто летела навстречу этой черной ночи, этому драйву, этому парню. Только полет был замедленным, как сквозь прозрачную вязкую вату.

А на террасе, за столиком, шла обычная мужская беседа — из тех, что вынуждены вести люди, оставшись вдвоем. Вроде как и говорить-то не о чем, но и молчать невежливо. Легкий полусветский треп и ни о чем, и обо всем — об жизни, об бабах, об работе. Говорил, правда, в основном переводчик, а Женька все больше отвечал и поддакивал — потому как особо рассуждать о смысле бытия у него времени не было. Телохранитель постоянно, не отрываясь, наблюдал за танцполом.

— Блин, надо бы этого хмыря от Элки отогнать, — задумчиво пробубнил он себе под нос. — Куда Шурик смотрит? Не хватало нам еще международных конфликтов. Наша ж неприятность сейчас разойдется, потом ее фиг утихомиришь!

Яман хмыкнул, помолчал немножко, но все же не выдержал и полюбопытствовал:

— А почему ты ее неприятностью называешь? Проблем много создает?