Но немного погодя мне представился другой, более занимательный способ отомстить.

В последующие дни произошло две вещи. Господин Джеймс решил устроить Важный Ужин. А вскорости я придумала, как поквитаться с миссус. Сперва про ужин. В день, когда рассылались приглашения, хозяин и миссус чуть не тряслись от возбуждения, бог ты мой даже жаль что гостей предвиделось не много, потому как эти двое в своей радостной горячке светились что пара канделябров и могли бы озарить целую бальную залу. У меня же наоборот настроение было паршивое, состояние духа подавленное, а моя враждебность к миссус достигла предела. В число приглашенных входил преподобный Гренн (излишне говорить, в сколь буйный восторг меня привела эта новость), а также доктор Макгрегор-Робертсон. Приглашение получил и мистер Дейви Флеминг. Он был всего лишь одним из арендаторов господина Джеймса, но выгодно выделялся среди прочих благодаря своей растущей репутации поэта. (Именно у него они ужинали в день возвращения хозяина из Лондона.) Остальных гостей я не знала, они были «влиятельные люди», по выражению миссус. Мистер Мунго Ранкин, владевший смежными угодьями, но сейчас превращавший свои поля в угольные рудники, он собирался прийти с супругой. И главная из приглашенных персон — мистер Дункан Гренн, член парламента, не больше и не меньше. Он являлся младшим братом преподобного Гренна и «местным либеральным светилом».

На самом деле для него-то и давался ужин, всех прочих гостей господин Джеймс по большому счету в гробу видал. Он хотел произвести впечатление на одного только Дункана Гренна, члена парламента, имевшего большое влияние на здешних представителей партии и способного (при желании) оказать господину Джеймсу существенную поддержку на выборах. Вдобавок Дункан Гренн время от времени устраивал в Эдинбурге званые вечера, на которых, по слухам, присутствовал аж сам старый лорд Паммистоун! Господи помилуй всех нас!

Разумеется, высоких гостей нужно будет обслуживать за столом по этикету. Моя единственная предыдущая попытка такого «этикетного обслуживания» оказалась не шибко успешной, не стану вдаваться в подробности, но в деле были замешаны соус и загривок хозяина, и несмотря на все мои честные старания первый случайно соединился со вторым на манер, не принятый в приличном обществе. С тех пор я раскладывала пищу по тарелкам в кухне. Но теперь, в виду намеченного званого ужина, миссус взялась обучать меня обращению со столовым серебром и муштровала, покуда я не поднаторела настолько, что смогла бы ловко переложить с раздаточного блюда одну-единственную горошину на тарелку хоть самому Папе Римскому. Похоже, мне не придется отдуваться одной: Гектор и одна из Кислых Сестриц станут помогать мне у стола и за кулисами. За отсутствием кухарки миссус сама сочинила меню и надзирала за всеми приготовлениями.

К назначенному дню хозяйка дома уже не просто светилась, а лучилась счастьем, превратившись из канделябра в ослепительно сияющую люстру. С полудня в кухне кипела лихорадочная деятельность, возглавляемая ее лучезарным величеством, рядом с которой я, понурая и обиженная, смотрелась жалким тлеющим фитилем. В кои-то веки хозяева не поскупились на расходы. Мы приготовили суп и пироги, зажарили фазанов и ягнячью ногу, наварили говядины с морковью.

Потом пришел Гектор с битыми курами и принялся деловито ощипывать тушки, прерываясь единственно для того, чтобы с ужасом рассмотреть птичьи срамные части. Управившись с делом, он с радостью улизнул бы прочь, но у миссус нашлась для него другая работа, она велела надраить столовое серебро, помыть картошку и так далее и тому подобное, одно распоряжение за другим — просто удивительно, что во всей этой суете малый не надраил картошку и не помыл столовое серебро. Обычно Гектор не вызывал у меня теплых чувств, но в тот день я даже прониклась к нему известной симпатией, поскольку после каждого очередного приказа миссус он дожидался, когда она повернется к нему спиной, а потом с многомудрым видом поглаживал подбородок, попыхивая воображаемой трубкой, и это комическое представление втайне забавляло меня.

Мюриэл — или Кислое Сусало номер два, как я ее мысленно окрестила — заявилась ближе к вечеру, после дойки. Ей вменялось в обязанность поддерживать чистоту в кухне, а позже помогать мне обслуживать гостей за столом. Она пришла вся расфуфыренная, без чепца и с ленточками в волосах, но вы с таким же успехом могли бы понатыкать примул в коровью лепешку. Покуда миссус находилась в пределах видимости, она усиленно изображала усердие: сновала взад-вперед по кухне, картинно запыхаясь, и протирала тряпицей все подряд. Но едва миссус выходила за дверь, К. Сусало тотчас прекращала всякую суетню. Бьюсь об заклад, ленивицы вроде нее и пукать не станут стоя, непременно прилягут. Она ни словом со мной не обмолвилась, лишь раз подошла ко мне сзади и приблизила рот к моему уху. Я подумала, сейчас Мюриэл шепнет мне какой-нибудь секрет, но она всего лишь сказала: «А талия-то у меня вдвое ужее твоей» — и отскочила прочь, глупо хихикая. Уж как мне стало приятно, просто слов нет, вдобавок это была неправда.

Верно, миссус в последний момент не на шутку разнервничалась: она вдруг решила, что прямо за столом гостям следует раздать один только куриный суп. Остальные блюда, во избежание неприятных казусов, нам надлежало разложить по тарелкам в кухне.

Ровно в половине восьмого миссус поставила Гектора к кухонному столу с наказом мыть посуду не покладая рук. К. Сусало и я нарядились в чистые фартуки, приготовившись к нашему первому выходу в столовую залу. Однако мы никак не могли договориться, кому держать супницу, а кому разливать суп по тарелкам. Обе хотели разливать, каковая работа казалась приятнее не в последнюю очередь и потому, что супница была чертовски горячей. У нас завязалась натуральная борьба за ополовник, который мы не погнули до полной неузнаваемости лишь благодаря своевременному вмешательству миссус. Она решила спор в мою пользу, а затем вернулась к гостям. Через минуту мы с Мюриэл последовали за ней, и никогда еще в столовую залу «Замка Хайверс» не входила столь неуклюжая и раздраженная парочка.

В кои-то веки во всех настенных канделябрах и подсвечниках на столе горели свечи, и в комнате царили свет и оживление, как на вечерней Аргайл-стрит. При мне еще ни разу в доме не собиралось столько гостей. За столом велось сразу несколько светских бесед. В одном конце стола сидела миссус, рядом с белобрысым молодым человеком в очочках, в котором я с уверенностью предположила мистера Флеминга. Госпожа Ранкин (опознанная мной, поскольку она была единственной другой женщиной здесь) размещалась в дальнем конце стола, справа от господина Джеймса. Ее, согласно распоряжению миссус, надлежало обслужить первой, и я подтолкнула К. Сусало ополовником в нужном направлении и легонько подгоняла, пока мы шли вокруг стола. Боясь расплескать суп, она ступала осторожными крохотными шажками, и мы двигались с черепашьей скоростью. Я ничего не имела против, ведь так я получала возможность между прочим прислушиваться к разговорам присутствующих.

— Едва ли это может заинтересовать вас, — бормочет мистер Флеминг в ответ на какую-то просьбу миссус.

— Напротив, — отвечает она. — Мне безумно интересно.