Миссус премило улыбнулась Ранкину, давая понять, что она его просто поддразнила. Я заметила, что Дункан Гренн, ЧП, посмотрел на нее долгим восхищенным взглядом, такой весь масленый, что не намок бы в воде.

К этому времени мы с Мюриэл уже обошли весь стол и налили супа во все тарелки. Поскольку в услугах К. Сусала больше не было необходимости, я потихоньку вытеснила ее из комнаты, подталкивая локтем, и затворила за ней дверь. Потом взяла с буфета бутылку кларета и двинулась вокруг стола, наполняя крохотные рюмки. Согласно полученным указаниям, сперва я обслужила госпожу Ранкин, но запамятовала, что следующей надобно обслужить миссус, и спохватилась только когда уже налила вина господину Джеймсу. Однако, похоже никто не заметил моей оплошности, и я пошла дальше вокруг стола, по часовой стрелке.

Но Ранкин не собирался выпускать из клыков любимую кость, раз уж до нее дорвался. Он громко спросил, ну вот сколько, по мнению хозяина дома, он заработал, превратив свои угодья в угольные рудники. Господин Джеймс самым любезным тоном ответил, что понятия не имеет. А когда Ранкин попросил просто высказать предположение, он попытался переменить тему. Но Ранкин перебил его и назвал две суммы, одну крупную, другую астрономическую, а потом предложил господину Джеймсу угадать, какая из них ближе к сумме дохода от угольных рудников.

Представлялось маловероятным, что Ранкин станет похваляться меньшей суммой, хоть и весьма значительной. Господин Джеймс явно сознавал, что проиграл. Под взглядами всех присутствующих он с крайней неохотой назвал большую сумму. Ранкин оглушительно расхохотался и ударил обоими жирными кулаками по столу с такой силой, что зазвенели столовые приборы.

— Неплохо для мальца с Линлитгоу, а? — спросил он у всего собрания и потыкал пальцем себя в грудь на случай, если у кого-нибудь возникнут сомнения относительно личности «мальца». — Ну? Каково, а?

Все поступили, как того требовала ситуация: заулыбались, засмеялись и принесли свои поздравления. То есть все, кроме двух человек: Дункана Гренна, ЧП, спокойно наблюдавшего за происходящим со своего места, и господина Джеймса, который чувствовал себя страшно неловко, понимая что попал впросак. Он окинул удрученным взглядом все собрание, но никто не встретился с ним глазами, помимо миссус. Она без малейшего колебания тотчас же обратилась к госпоже Ранкин через весь стол без тени раздражения в голосе:

— Верно, вы ужасно гордитесь вашим Мунго? Ведь он добился поистине замечательных финансовых успехов. — И уже в следующий миг она поворотилась к Флемингу. — Вы должны написать о нем стихи, Дейви. Хвалебную оду.

Флеминг поднял глаза от своей тарелки, слегка ошарашенный. Подозреваю, сочинение од во славу мистера Ранкина не входило в его честолюбивые планы. Но миссус уже отвернулась прочь и устремила взор на мистера Гренна, ЧП.

— Знаете ли вы, сэр, что наш мистер Флеминг приобретает известность в литературных кругах? Его стихи поистине очаровательны. Наш собственный Робби Бернс.

— Ох, бога ради! Вы слишком добры, нет-нет! — запротестовал Флеминг.

Но никто не обратил на него ни малейшего внимания, в конце концов он был всего лишь фермером-арендатором. Миссус по-прежнему смотрела на Дункана Гренна, так и пожиравшего ее взглядом.

— Насколько я понимаю, вы любите поэзию, сэр? — спросила она.

— Да, верно, — ответствовал он. — Но надо признать, моя настоящая страсть — песни. Прекрасные слова — это замечательно, однако мне больше нравится, когда они звучат в сопровождении мелодии, услаждая сердце.

Дункан Гренн, ЧП, говорил медленным, размеренным голосом человека, привыкшего к всеобщему вниманию, и хотя ничего шибко умного он не изрек, присутствующие выразили такое восхищение, будто услышали глубочайшую Философскую Мысль: все дружно закивали, согласно захмыкали, а иные даже захихикали, хотя в его словах не было ничего смешного. В разговор вступил доктор Макгрегор.

— Вы предпочитаете Гайдна, сэр? Или Моцарта? Или Бойса?

Дункан Гренн пощипал бакенбарды.

— На самом деле мне по душе музыка попроще. Незатейливые песенки, народные баллады.

— Ах-хах! — говорит его брат-священник, подмигивая всем сразу и никому в отдельности. — Дорогой Дункан буквально помешан на простонародных мелодийках, чем проще тем лучше, на безыскусных куплетах, какие распевают голодранцы на улицах Глазго. Даже не представляю, чего он в них находит.

В этот момент я собиралась налить кларету миссус и уже протянула руку, чтобы пододвинуть рюмку поближе, а она вдруг схватила меня за запястье и говорит Гренну:

— В таком случае у нас здесь есть одна особа, которая может заинтересовать вас.

Миссус держала мою руку крепко, не вырваться. Меня охватила паника: а ну как она сейчас брякнет про меня что-нибудь такое, что мне совсем не понравится.

— Прошу вас, мэм… — пробормотала я (ей еще повезло, что я не треснула ее бутылкой по голове), но она меня не слушала, а продолжала говорить, обращаясь к Гренну.

— Наша служанка Бесси сочиняет в уме песенки и постоянно напевает за работой. Я не очень разбираюсь в музыке, но возможно вам, сэр, они покажутся любопытными. У нее прелестный голос. — Она повернулась ко мне и улыбнулась самой своей неотразимой улыбкой. — Бесси, милая, окажи честь мистеру Гренну и всем нам — спой одну из своих чудесных песенок.

Она обернулась к гостям, словно призывая поддержать ее. Теперь все смотрели на меня, у всех тарелки уже опустели, и лица блестели в свете свечей.

— Ах-хах, и правда, Бесси! — горячо восклицает Старый Хрен. Как будто он знает и любит все мои песни, хотя ведь не слышал ни одной-единственной!

Заметив мои колебания, миссус стиснула мне руку покрепче.

— Ну пожалуйста, спой, Бесси, — ласково попросила она. — Мистер Флеминг — известный собиратель песен. Может, он и твои запишет? Уверена, его интересуют именно такие песни. Мы должны услышать хотя бы одну. Хотя бы один куплет с припевом.

— Ну же, Бесси! — крикнул со своего места раскрасневшийся господин Джеймс. — Спой нам!

Он начал аплодировать, призывая всех последовать своему примеру, и вскоре все хлопали в ладоши и пялились на меня. А ведь я еще даже не спела! Иной раз, конечно, очень приятно, когда вас просят спеть. Но никому не нравится, когда с ним обращаются как с дрессированной мартышкой. Ясное дело, миссус на меня наплевать с высоченной горы. Она просто хочет произвести впечатление на почетного гостя. Уж как умильно она улыбается, подбадривая меня. А потом, несомненно, подробно опишет в своей треклятой книге, как «объект исследования» реагировал на просьбу спеть. Ну ладно, сейчас я ей устрою представленьице, ох и устрою.

Я поставила бутылку и отступила от стола на несколько шагов. Потом повернулась лицом к публике.

— Песня называется «Ветер на Барак-стрит», — объявила я и запела. Название звучало романтично, но в действительности это была весьма непристойная песенка про человека, который страдает газами и постоянно пукает в самых неподходящих местах.