— Ну, что же ты, милая? Служанка должна во всем слушаться своего господина, — продолжал наступать Линтартул.

Отшвырнув пинком вертевшуюся под ногами подлизу, любимицу кухарок, он схватил девушку за руку и рывком притянул к себе. Карсейна попыталась освободиться, но безуспешно. Изнеженные, но цепкие пальцы Линтартула не отпускали ее.

— Хватит упрямиться, — со вновь закипающей злобой прокипел сын оружейника. — Или ты не привыкла делать это бесплатно? Так я могу и заплатить, если очень постараешься.

И свободной рукой он стал срывать с девушки одежду. Карсейна закричала и изо всех сил, увеличенных страхом и отчаянием, оттолкнула насильника. Он сделал два шага назад и ударился спиной о стойку с посудой. Послышался грохот упавших на глиняный пол кастрюль.

Минтисвел как раз подходил к кухне. Обычно ему не разрешалось заходить в дом, но сегодня из-за нехватки слуг он должен был выносить отходы. Юноша услышал шум, заглянул в открытую дверь и, потрясенный увиденным, остановился на пороге.

— А, это ты, молокосос! — Линтартул обернулся, увидел юношу и самодовольно рассмеялся. — Тоже любви захотелось? Ладно, можешь воспользоваться, когда я закончу.

И он снова двинулся к девушке, нетерпеливо расстегивая на ходу ремень.

Бешеная, много дней подавляемая Минтисвелом ненависть вырвалась наружу. Он схватил первый попавшийся под руку предмет — то ли каминные щипцы, то ли что-то, заменяющее в аристократическом доме деревенский ухват — и с диким криком, полным ярости и в то же время удовлетворения от исполнения давно задуманного желания, опустил его на голову ненавистного хозяина. Потом еще раз и еще. Четвертый удар не достиг цели. Бездыханное тело Линтартула уже упало на пол в растекающуюся лужу крови. А железный прут выскочил из руки Минтисвела и улетел в стойку с посудой, еще добавив шума и разрушений.

Звук бьющейся посуды вернул юноше способность соображать. Он стоял посреди кухни, с трудом переводя дыхание, и расширенными от ужаса глазами смотрел то на окровавленный труп, то на рыдающую в углу Карсейну. Что он наделал? Нет, Линтартула ему не было жалко. Сын оружейника всей своей подлой жизнью приближал, как мог, такую смерть. Повернись время назад и поставь Минтисвела перед выбором, он опять поступил бы так же. Но дело не в этом. Сейчас на шум сбегутся слуги, увидят мертвого хозяина, а рядом с трупом — его и Карсейну. И скорее всего расправятся с ними на месте. Возможно, Минтисвел и заслуживает сурового наказания, пусть даже казни. Но девушка-то ни в чем не виновата! Своей неконтролируемой вспышкой ярости он навлек страшную беду на единственного в этом доме (да что там! — в Зтом городе и во всем мире) близкого ему человека. Значит, он же и должен ее спасти.

— Скорее беги отсюда! — крикнул он Карсейне.

Но девушка только еще сильней вжималась в стену и смотрела на него с не меньшим страхом, чем немного раньше — на Линтартула. Вероятно, Минтисвел сейчас казался ей таким же чудовищем. Что ж, она по-своему была права, Но сейчас не время и не место доказывать, что он отличается от встречавшихся ей в последнее время мужчин. Он попытался взять девушку за руку, но она продолжала вырываться. Правда, совсем уже слабо и обреченно. Минтисвел догадался, что она вот-вот потеряет сознание от нервного потрясения и в любом случае не сможет самостоятельно сделать и шага.

А время уходит. Он уже слышал топот бегущих по коридору слуг. Выбраться из дома они теперь вряд ли успеют. Хотя кто сказал, что выходить нужно обязательно через дверь? Ударом ноги Минтисвел разбил узорное слюдяное окно, затем подхватил на руки совсем потерявшую силы Карсейну, сдернул со стола какую-то скатерть, завернул в нее полуодетую девушку, как в плащ, и выпрыгнул вместе с ней на улицу.

Он не удержался на ногах и упал вместе со своей ношей. Оба сильно ушиблись. Зато боль от падения привела девушку в чувство. Минтисвел все еще тащил ее за руку, но ноги она уже передвигала сама. Не тратя времени на разговоры, они побежали к городским воротам.

К счастью, бежать было недалеко, и ворота по случаю праздника были еще открыты.

Изрядно утомившиеся к концу дежурства стражники без особого интереса посмотрели на решившую убежать из города на ночь глядя парочку. Чего ж тут непонятного?! Дело молодое. Их пропустили беспрепятственно, и даже нескромных шуток им вслед отпустили намного меньше, чем могли бы, случись такая встреча в другой день.

Наконец и ворота, и стражники скрылись из вида за невысоким холмом, но беглецы еще долго не сбавляли скорости. Лишь через несколько тысяч шагов, задыхающиеся и обессиленные, они остановились и тут же рухнули в высокие, в человеческий рост, заросли масличника. С дороги, да еще в темноте, их здесь ни за что не разглядеть.

Но устраиваться надолго в часе ходьбы от города Минтисвел не решился. Если погоню не отложили до утра, это было небезопасно. Поэтому, едва отдышавшись, они двинулись дальше. Теперь уже шагом, прямо через поле к смутно угадываемой на горизонте темной полоске рощи сытника. Карсейна уже успокоилась, на смену слезам пришли усталость и равнодушие.

— И куда же мы дальше? — спросила она с таким выражением, будто вопрос ее совершенно не волновал.

— Не знаю, — честно признался юноша. — В городе нам теперь появляться нельзя, а больше мне идти некуда. У меня и в Бирте-то знакомых немного, а в других местах — и вовсе нет. Может, ты что присоветуешь? Кто-нибудь из родственников у тебя остался?

Безразличие к происходящему тут же оставило девушку. Она даже остановилась, пораженная собственной забывчивостью. Все это время она почти не вспоминала об отце, хотя часто думала о погибших матери и брате. А ведь отец мог остаться в живых. Конечно, на войне погибло много людей. Но он же такой большой, такой сильный! Просто невозможно поверить, что кто-то способен с ним справиться. Нужно поскорей отыскать отца. Откровенно говоря, между ними не было таких уж сердечных отношений. Молчаливый неулыбчивый кузнец не баловал дочку, но по-своему, безусловно, любил. И она любила его, хоть немного и побаивалась. Но ведь это же ее отец, единственный родной человек в таком большом и страшном мире.

Единственный? Пожалуй, уже нет. Юноша, идущий рядом с Карсейной, не был больше для нее чужим человеком. Он не испугался пьяного хозяина и защитил ее. И хотя жизнь приучила ее не ждать ничего хорошего от мужчин, Карсейна не могла себе представить, что Минтисвел способен причинить ей боль. Нет, он не такой. Он все поймет и поможет ей найти отца. Ведь одной ей никогда не добраться до родных мест.

Всю дорогу до рощи Карсейна молчала о своих намерениях, опасаясь разочароваться в спутнике. И только когда они устраивались ночевать в большой яме от вырванного ветром с корнями плодового дерева, девушка рассказала обо всем. К огромной, хотя и ожидаемой радости, Минтисвел согласился сопровождать ее. Во-первых, как он уже говорил, у него не было других планов. А во-вторых, о чем юноша умолчал, он ни за что бы не согласился теперь с ней расстаться.

Костер беглецы разжигать не стали. Огонь могли заметить даже в более густом, чем эта рощица, лесу. Да и готовить на нем все равно было нечего. Так, голодными и усталыми, они и легли спать на мягких ветках сытника, набросанных Минтисвелом на дно ямы. А так как ночь выдалась холодной, юноша и девушка проснулись утром, тесно прижавшись друг к другу. На мгновение они почувствовали себя неловко, но отодвигаться ни ей, ни ему почему-то не хотелось. Наоборот, хотелось прижаться еще теснее, чтобы еще раз убедиться, что рядом есть человек, на чью помощь можно надеяться, кто не бросит в любой беде, так часто и без спросу врывавшейся к ним.