Старик замолчал, задумался. И продолжил:

— …А наутро открываю глаза, выглядываю — мать честная! Весь пустырь усижен этими самыми рукокрылами, аж в глазах черно. И сидят эдак неподвижно, и все в мою сторону смотрят. Просто жуть берет. Все, думаю, крышка. Не будешь ведь в этой щели до бесконечности сидеть: рукокрылы не сожрут — так с голодухи сдохнешь. А сдохнешь — так ведь все равно сожрут. И решил я вылезти наружу. Странно — просто страх пропал куда-то разом. Понял я, что ничего со мной не случится. Взял — да и вылез. И что вы думаете? Эта стая, которая должна была просто разорвать меня в клочья, просто поднялась в воздух — и стала кружить надо мной. Даже воронка из них эдакая образовалась. Я, конечно, обалдел. А тут один молодой рукокрыл спускается — и эдак запросто садится мне на плечо! Я чуть с ума не сошел от страха. Зато теперь он всегда со мной. Правда, Йохан?

Из дальнего угла послышалось клацанье челюстей и ворчание. Услышав кличку, рукокрыл хлопнул здоровым крылом. А старик продолжил:

— Уже позже, от разведчиков клана узнал, что ночь я провел в страшном месте. Было это свежее, только что покинутое лежбище одного мута. Настолько жуткого, что даже говорить про него считалось дурной приметой. И то, что я просто выжил, — само по себе чудо. А когда я стал замечать за собой все эти странности… В общем, ощутил я, что начал понимать низших, неразумных мутантов, чувствовать их темную душу. Ощутил, как тянутся ко мне свирепые звери. Даже полуразумные нео вроде как чувствовали во мне что-то эдакое — и не трогали меня. Наверное, потому я и выжил, когда маркитанты вышвырнули меня из клана, словно какого-то монстра. Правда, когда поняли, что я могу приносить прибыль, — позвали назад. Но я уже привык к свободе и одиночеству. А кроме этих способностей я обрел небывалое долголетие. Даже теперь, будучи древним стариком, я все еще бодр и подыхать не собираюсь.

— А что это за монстр такой был — где вы так славно переночевали? — спросил Зигфрид.

— Как же его звали… — Отшельник развел руками. — Вроде как «властелины» — ему поклоняются… Нет, забыл.

— Бука? — тихо проговорил Книжник. Воин и девушка резко повернулись к нему. — Наверное, все подумали об одном и том же.

— Точно! — обрадовался старик. — Бука — так его звали. Как я мог забыть? Имя-то такое простое. А вам-то он откуда известен? Неужто слышали про него что?

— Да как вам сказать… — уклончиво произнес Книжник. — И что же вы знаете о нем?

— Да не больше прочих, пожалуй, — старик пожал плечами. — Ну, главное — там, где пройдет Бука, — жди беды. Все напасти, какие можно встретить в городе, самые опасные ловушки, самые свирепые хищники — все это тянется за ним, липнет и ползет вслед, как привязанное.

— Странные вещи вы рассказываете, — с сомнением сказал Книжник. — Откуда такие свойства у живого существа? Как хоть он выглядит, этот Бука?

— Понятия не имею. И не знаю никого, кто видел бы его своими глазами. Да и как его увидишь, когда поблизости от него всегда мешанина Полей Смерти, «гнойников» и таких ловушек, о которых никто и не слыхивал, а рассказать не смог, потому как сгинул без следа. Куда уж там Буку искать — попал в такое место — беги или прячься. Потому что шансы на выживание падают до нуля. Я сам удивляюсь, как оттуда ноги унес…

— А где оно находится, это место? — вкрадчиво спросил Зигфрид. Глаза его азартно сверкнули. Словно ему не терпелось поскорее познакомиться с неведомым чудовищем.

— Я же говорю — нет такого отдельного места. Где он, Бука, прошел — там и вся эта дрянь за ним поползла. Вроде как след у него такой.

— Получается, вышел на этот самый след — нашел и Буку? — с прищуром спросил вест.

— Выходит, что так. Только долго ли пройдешь по такому следу, — усмехнулся старик. — Тут нарочно беды сторонишься, прячешься, а все равно не знаешь, когда сгинешь. А если уж самому в пасть смерти соваться…

— А зачем он людей губит? — спросила Хельга. — Неужто питается ими?

Старик рассмеялся:

— Вряд ли ему нужны люди. Не думаю, что ему вообще кто-либо нужен.

— Зачем же он тогда делает все это? Ловушки расставляет, Поля Смерти насылает, мутантов подманивает?

— А кто сказал, что он делает это специально? Зачем ветер срывает крыши с домов, зачем под ногами хлюпают лужи? Думаю, это просто его свойство — притягивать к себе всякую чертовщину.

— Да уж… — проговорил Книжник. — Странно, что у нас, в Кремле, про него ничего не слышали.

— А может, и слышали. Да только те, кто про Буку знают, не любят говорить о нем. — Примета плохая. Разве что непослушных детей пугать.

— И где же он обитает?

— А везде. Бродит по городу да волочет за собой беду. Так что наткнуться на его след где угодно можно. Многие даже не понимают, что попали в места, где он проходил. Просто наткнулись на странную местность, где полно особо свирепых мутантов или еще чего необычного. Из таких мест принято бежать без оглядки, а не разбираться, что к чему. Не будешь искать его специально — и не найдешь никогда. — Впрочем, как я слышал, долгое время его след встречался на севере, у Кольца. Это не так уж далеко отсюда.

— Интересно… — проговорил Книжник. Зигфрид лишь приподнял бровь. — Значит, все-таки у Кольца.

— А зачем он вам? — спросил старик.

— Долгая история… — вздохнул Книжник.

— Ну и ладно, не хотите рассказывать — не надо. Только не стоит вам искать и тревожить его. Это все равно, что самим на себя несчастье накликать. Я вот случайно рядом оказался. И получил на всю жизнь отметину.

— Но вы вроде обрели ценный дар…

— Обманка это, а не дар. Потому что в довесок к нему получаешь одиночество и долгий, слишком долгий век…

— Помолчали каждый о своем. Хельга — о судьбе странного Отшельника. Книжник — об удивительных вывертах судьбы. Зигфрид, с нетерпением, — о предстоящей «охоте» на монстра.

— Интересное вышло совпадение — что мы повстречали вас, — сказал Книжник. — Именно тогда, когда так нужно узнать побольше про этого Буку.

— Не верю я в совпадения, — сказал Отшельник. — Значит, судьба была повстречаться, раз так вышло. Что ни говори, а часть его сущности и ко мне прилепилась. Может, в этом все дело.

— А я не люблю мистику, — скривился Книжник. Это была правда. Семинария приучила вникать в суть вещей и не верить суевериям. Но жизнь то и дело испытывала на прочность сухие научные выкладки наставников. Приходилось мириться и со «сверхъестественным». Как говорил отец Филарет, его любимый наставник, сверхъестественное — это всего лишь непознанное. До поры до времени.

Книжник перевел взгляд на кресло, у которого развалилась туша отдыхающего медведеподобного мута. Преодолел страх, поднялся, подошел ближе. Мутант следил за ним одним открытым, неподвижным глазом. Семинарист протянул руку, поднял с кресла книгу. Тяжелая, как кирпич, объемная. Посмотрел на потрепанную, выцветшую обложку.