– Сталинская? – поморщился Пастернак.

– Товарищ Хрущев осудил сталинские ошибки и перегибы. Ленинская премия. В будущем году весной – первое присуждение. А через год, в пятьдесят восьмом – самый раз. Я, как член жюри, обязуюсь содействовать. К тому времени успеем издать, переиздать, рецензии пойдут… Ну что, согласны?

– Вам дать рукопись?

– У меня уже есть. Илья Григорьевич передал. Договор сейчас подпишем? Аванс вам из посольства принесут, вот прямо домой, прямо сюда. Франками, франками, не беспокойтесь.

Приснился сон, как будто бы я вхожу в кухню, в квартире каких-то своих знакомых, и застаю громкую ссору матери, дочери и ее кавалера.

Из их криков я понимаю, что случилось.

Молодой человек – художник. Он написал портрет своей девушки, то есть вот этой дочки. Все показывают друг дружке картинку на айфоне, а сама картина на выставке. Молодой человек, объясняют мне, студент художественного института. У них какая-то курсовая выставка, и вот там он вывесил этот портрет. Я смотрю на картинку: вполне приличная живопись, правда, очень традиционная. Такой, что ли, универсальный «постреализм». Девушка в полурасстегнутой блузке и с головой, замотанной полосатым кухонным полотенцем. Молодой человек держит это полотенце в руках.

– Очень похоже, – говорю я и улыбаюсь девушке. – Вам нравится?

Она хлопает глазами и молчит.

– Как он посмел! – кричит мамаша, обращаясь ко мне. – Он нас опозорил! Он назвал картинку «Неряха»! Вы представляете себе? Портрет моей дочери, своей, можно сказать, невесты – и выставил под названием «Неряха»! Это просто уму непостижимо! Неряха! Про свою любимую…

– А что, ряха? – хохочет молодой человек и показывает дырки на полотенце. – Если вы тут все такие ряхи, зашили бы вперед полотеничко!

Просовывает палец в дыру и вертит полотенце на пальце.

– Да, может быть, никто и не узнает, – пытаюсь вмешаться я.

– Вы ж сами сказали, что похоже! – стонет мать. – Боже, какой позор!

– А надо было вперед полотеничко заштопать! – издевается парень. – Или новенькое дать, дочке для портрета.

– Вон из моего дома! – кричит мамаша.

– Да пожалуйста! – смеется парень и оборачивается к девушке. – Давай, решай, туда или сюда…

Ему почему-то очень весело.

– Вон! – кричит мать. – Или я, или он!

Девушка все так же молча хлопает глазами.

«Боже, какие дураки!» – думаю я и просыпаюсь.

Один человек пришел к редактору в журнал и сказал:

– Скажите, то, что вы печатаете, – это на сто процентов гениально?

– Эк вы махнули! – сказал редактор. – Гениально! Да, честно говоря, просто талантливых, сильных вещей не так уж много. По итогам года процентов двадцать, не более.

– Ого! – сказал визитер. – А остальные?

– Ну, по-разному, – сказал редактор. – Как когда. Примерно половина от общего объема – крепкие, достойные вещи…

– Ага! – быстро подсчитал гость. – Значит, остается тридцать процентов чего? Полного дерьма и бездарности?

– Нет, нет, – успокоил его редактор. – В основном это такие вещи, ну, которые можно было бы и не печатать. Средние. Ни то ни се.

– Что же, – сощурился гость, – значит, полное дерьмо и бездарность на ваших страницах вообще не появляется?

– Ах, батенька, – грустно засмеялся редактор. – Ах, вашими бы устами да мед пить… Появляется, куда денешься. По итогам года – это примерно пять процентов. Перечитаешь, бывало, да и плюнешь! Тьфу, думаешь, что за черт, да как же я мог такое подписать в печать…

– Так, – сказал гость. – Пять процентов, это… так, в номере двадцать листов, то есть как раз лист… Умножим на двенадцать… Ого! Это целый роман… Хорошо! Отлично!

– Чего уж хорошего? – вздохнул редактор.

Гость открыл портфель и вытащил папку.

– Давайте договоримся так, – сказал он. – Я, как вы поняли, писатель. Не только непризнанный, но и, мягко выражаясь, не особо талантливый. Вот, отзывы критиков, можете ознакомиться. Но я берусь поставлять вам эти пять процентов бездари и дерьма. Бездарность гарантирую. На основе эксклюзива!

– Нет, – совершенно серьезно ответил редактор. – Ваше предложение очень заманчиво, но я вынужден отказаться.

– Почему? – воскликнул гость. – Ведь как удобно! Хотите – по рассказу в номер, хотите – сразу целый роман. Ну а вдобавок… – Он перегнулся через стол и доверительно шепнул: – Гонорарчик пополам! А?

– Нет, – горделиво сказал редактор. – Дело не в удобстве и даже не в гонорарчике. Литературный процесс требует спонтанности дерьма и неуправляемости потока бездарности!

* * *

Итак, в журнале всегда оказывается 5 % бездари и дряни. И вот тут приходит в голову вроде бы правильная мысль: «Чего же проще? Не печатать эти 5 %, и всё тут! Было в номере 200 страниц – пусть будет 190, и все дела».

Увы-увы-увы. На оставшихся 190 страницах придирчивый читатель обнаружит примерно те же самые 5 % барахла. Вспоминается история о карандаше и двух инженерах. От любого карандаша, как ни экономь, все равно остается огрызок в 3 см. Первый инженер подумал: «Ага! Значит, мы зря тратим 3 см дорогостоящего грифеля! Давайте его не будем ставить в последние 3 см». Так и сделали. Второй инженер посмотрел и сказал: «Эге! Выходит, мы зря тратим 3 см драгоценной кедровой древесины! Давайте сделаем карандаш короче!» Сделали. Но тут первый вспомнил про лишний грифель…

Когда я опубликовал свою первую книгу «Нет такого слова» (200 коротких рассказов), то один мой друг сказал: «Молодец, хорошие рассказы. А треть рассказов вообще супер! Мой совет – отбери лучшие и выпусти короткую книжку самых пулевых рассказов. Это будет бомба!»

Честно говоря, я сначала так и решил. Но потом понял, что про новую книгу мне скажут то же самое: «Книжка хорошая, но по-настоящему забойных рассказов примерно треть».

То есть их стало бы уже не 66, как на первом этапе, а 22.

Далее – семь, потом два или три, потом и вовсе один.

Но не факт, что это был бы самый лучший.

* * *

Так что 5 % «лишнего барахла» надо публиковать. И вообще беречь и лелеять. Иногда даже присуждать премии.

Одна моя хорошая знакомая, талантливая писательница с серьезными публикациями, и к тому же отличный редактор, проводит некий эксперимент: пытается опубликовать книгу, что называется, «с улицы».

Она достаточно известна в московских литературных кругах и, конечно же, могла бы обратиться в любое издательство по знакомству, по рекомендации – да хотя бы и по моей! Но это нарушит чистоту эксперимента. И вот она пишет по адресам, указанным на сайтах издательств, и получает в ответ либо молчание, либо формальные отбрёхи, либо странные рекомендации типа «пришлите портфолио» – какое, на фиг, у писателя портфолио?