Даркк поморщился:

— Вот орут как попугаи хреновы! Так бы и вбил им в глотки эти сапоги! Пойду я, пойду… терять мне нечего, а так, перед смертью хотя бы снова посмотрю Запретные земли. Красиво там все-таки! Странные растения, странные звери, чудеса! Некоторые цветы ночью светятся… огромные такие, а в центре венчика сладкая жидкость. Думал, зачем светятся? Потом увидел: садится на них ночной мотылек — хлоп — закрылся цветок и переваривает. Там деревья шевелятся… как живые. Интересно, да? Когда хочешь отправляться в путь?

— Какое расстояние до Запретных земель?

— Километров пятьсот отсюда. По прямой. Только по прямой туда идти глупо, через болота и лес. Надо идти вдоль леса, по опушке, а в определенном месте сворачивать — там идет такая тропа, вроде как она осталась от древних, когда-то, может, дорога была. Она заросла, конечно, нам иногда приходилось несколько часов тратить на то, чтобы обогнуть упавшее дерево — а они там бывают в пятьдесят обхватов… Но все-таки дорога есть, это не болото, в котором можно остаться навеки. Эта дорога выводит прямиком к Мертвым землям — километров триста по ней идти. Получается — до дороги по степи восемьсот и по дороге триста. Вот так, не близко, да? — Старик усмехнулся и подмигнул: — И ради чего? Чтобы удовлетворить свое любопытство? Ты мне понравился. Я тоже был таким безрассудным мальчишкой — пойти за тыщу верст, чтобы посмотреть, что там есть! Готовь лошадей, снаряжение, надеюсь, ты знаешь, что с собой брать.

— Знаю. Выходить наметил послезавтра, с рассветом. Готовься.

— Да что мне готовиться? Ты готовься. Я беден, у меня нет ничего… кроме пары лошадей, которые и доброго слова-то не стоят.

— Я обеспечу тебя всем, чем нужно. На рассвете послезавтра подходи к моему дому, знаешь, где он?

— Кто же не знает дома белого шамана? — усмехнулся старик. — Послезавтра я у тебя.

Выйдя из дома Даркка, я пошел к себе. Душа была в смятении. А надо ли мне это? Вдруг с друзьями что-то случится? А тогда зачем я сюда пришел? Стоп, не лукавь, Витя, ты пришел, спасаясь от убийц. Теперь ты в безопасности. Зачем ты лезешь опять в пекло, да еще тащишь с собой своих друзей? Это ж на хрена ты так делаешь? Может, потихоньку свалить без них? Да они потом меня порвут ведь! И будут догонять, и еще пропадут где-нибудь в лесу, в болоте. Нет уж, вместе так вместе.

Вот так и продолжилось наше путешествие через континент…

Дорога до поворота в лес была довольно долгой, но не особенно обременительной.

Затем наш небольшой караван продолжил движение как бы вдоль леса, который темной чертой виднелся у горизонта. Подъезжать к нему ближе было трудно — на его опушке росло много кустарника и небольших деревьев, и это мешало продвижению.

Караван состоял из десяти лошадей, всех моих друзей и проводника, Даркка, развлекавшего нас рассказами о том, как он путешествовал и воевал в молодости.

Ехать было реально далеко — на такие расстояния передвигаться на лошадях, с моей точки зрения, было сродни подвигу. В день мы проходили около пятидесяти — шестидесяти километров, с небольшой остановкой на обед и отдых, ночевать старались возле речек или ручьев, в общем, возле любых источников воды, которые попадались нам по пути. Иногда выбирали себе стоянку раньше — когда встречалось очень уж удобное место для ночевки, иногда тянули до темноты и тогда, уже под ругань гнома и его приятеля Карана, разбивали лагерь в полной тьме.

Путешествие проходило тихо и мирно, если не считать одной встречи с орками из какого-то племени — их было двое, и они быстро скрылись, мы даже не успели разглядеть, кто они и откуда.

Ночью я спал с Аранной, друзья располагались в палатках по одному, разбивая их полукругом. Лошадей стреножили, и они паслись на участках степи с сочной травой. Время от времени шли непродолжительные дожди, которые не оставляли после себя большой грязи и лишь поливали траву, как заботливый садовник. В общем, тишь да гладь. Все мы уже привыкли к безлюдью и безмолвию окружающего мира — после шумного города орков вначале это казалось благом, а потом стало чего-то не хватать. За полтора года я привык к комфорту своего выращенного дома, к веренице женщин, заботящихся обо мне, крыше над головой и разнообразной еде, теперь же приходилось довольствоваться мясной диетой из дичи, добытой Алданом и Караном, и жестким седлом, надоевшим до чертиков.

— Хоть что-то случилось бы, что ли, — проворчал Бабакан, выслушивающий очередной рассказ Даркка о том, как они ходили в набег за женщинами в соседнее племя и как он выбрал себе самую красивую, потому что он великий воин. — Ну так надоело все это однообразие! Целыми днями степь, степь, степь… Ни тебе гор, ни тебе уютных пещер. У меня даже голова уже кружится от этого открытого пространства.

— Это у тебя от обжорства кружится, — парировал Каран. — Ты вчера целую ногу антилопы сожрал! Куда в тебя столько лезет-то? Ростом с гриб, а жрешь, как медведь!

— Мне надо поддерживать форму, — довольно погладил живот гном, — а ты тощий, тебе чего поддерживать-то? Тебе поковырять в зубах куском мяса с ноготь мизинца, и хватит! Ты как младенец ешь — вот у тебя силы-то и нет!

— Эй вы, силачи! — засмеялся Алдан. — Кончайте призывать приключения на нашу голову. Лучше уж так — тихо, спокойно, никаких волнений, едем себе и едем. Мало еды — еще настреляю. Надо?

— Надо, конечно! — отозвался сердитый гном. — Всегда надо! Хочу сегодня съесть зайца! Мне антилопы уже надоели. У меня от них живот пучит. А может, пучит оттого, что я вот этого тощего слушаю. Он как скажет чего-нибудь, так меня пучить начинает. Каран, я буду тебя звать Гороховая каша. Меня с тебя пучит!

— Эй! Эй! — вмешался я. — Ну-ка прекратите! Бабакан, сейчас же перестань! Мне только ссор сейчас не хватало. Без обзываний давай.

— А чего он меня грибом называет? Сам как гриб, только сморчок! Тощий и сморщенный!

— Поеду и правда поохочусь, что-то мне их дрязги уже надоели, — пробурчал Алдан и пришпорил коня. Конь прибавил шагу, перешел на рысь, и скоро Алдан скрылся за ближайшим холмом.

Его вьючная лошадь и еще несколько были связаны в цепочку и тащились за моей — для удобства перемещения охотников, чтобы они в любой момент могли поскакать за дичью и им ничего не мешало.

— И чего им не нравится, — удивился Даркк, — едем хорошо, тепло, еда есть. Я бы так годами ехал. Лучшая участь для мужчины — вечное путешествие!

— Для мужчины — может быть, — хмыкнула Аранна. — А мне уже тоже надоело в седле набивать мозоли на… в общем, мне хочется и мыться горячей водой, и спать под крышей, чтобы муравьи по телу не ползали, и… в общем, ясно. Чего хорошего в вечном путешествии?

— Наверное, ты права, — подумав, грустно сказал Даркк. — Но только представь себе: старый человек сидит в своей бедной хижине, всеми забытый, никому не нужный, и думает, что он тут сдохнет, протухнет, начнет вонять на всю улицу, и только тогда соседи вспомнят, что тут жил великий воин, и сбросят его труп в яму. Как он воспримет путешествие — любое, хоть к быку на рога?