я знаю, что в результате провокационного проведения массовых операций, в особенности в пограничных областях Украины, усилились побеги за кордон в Польшу. Семьи репрессированных стали исключать из колхозов, в связи с чем начались грабежи, поджоги и воровство. Было даже несколько случаев террористических актов над работниками сельсоветов и колхозов. Жалобы стали писать не только семьи репрессированных, но и рядовые колхозники и даже члены партии.

Недовольство карательной политикой было настолько велико, что местные парторганизации стали настаивать на немедленном выселении всех членов семейств, репрессированных с Украины в другие районы.

Таковы в общих чертах результаты провокационного проведения массовых операций по Украине.

Примерно тех же результатов нам удалось добиться и в Белоруссии.

При проведении массовых операций Наркомвнудел Белорусской ССР возглавлял Берман Б.

Вопрос: Входил ли Берман в состав заговорщической организации НКВД?

Ответ: Берман не был участником нашей заговорщической организации, однако мне, Фриновскому и Бельскому было известно еще в начале 1938 года, что он является активным участником антисоветской заговорщической группы Ягоды.

Привлекать Бермана к нашей заговорщической организации мы не собирались. Он был уже тогда достаточно скомпрометированным человеком и подлежал аресту. С арестом, однако, мы тянули. Берман, в свою очередь, боясь ареста, старался вовсю. Достаточно было ему моих общих указаний, что Белоруссия крепко засорена и ее надо основательно прочистить, как он массовые операции провел с тем же результатом, что и Успенский.

Вопрос: А именно, каков это результат?

Ответ: Без конца требуя увеличения “лимитов”, Берман по примеру Успенского под категорию репрессируемых подвел “националистов”, проводил совершенно необоснованные аресты и создал такое же недовольство в приграничных районах Белоруссии, оставив семьи репрессированных на местах.

О недовольстве среди населения приграничных районов Белоруссии имелось еще больше сигналов в НКВД и прокуратуре, нежели по Украине. Все они также остались без последствий и были скрыты от ЦК ВКП(б) и правительства»146.

Двумя днями ранее, 2 августа 1939 года, Ежов дал следующие показания о Бермане:

«– В Белоруссии у вас всем заправлял Борис Берман? Вам было известно, что он давний немецкий агент?

– Да. Артнау сообщил мне, что Берман работает на немецкую разведку, как только я стал наркомвнуделом. Его завербовали в начале тридцатых годов, когда он был [советским] резидентом в Германии. Я сразу же установил с ним шпионскую связь, тогда он был заместителем начальника ИНО [Иностранного отдела]. В тридцать седьмом я специально направил его от нашей организации в Белоруссию, сделал наркомвнуделом. Там он встречался с немецкими разведчиками, получая задания и инструкции.

– Значит, ваша разветвленная шпионская организация в случае нападения на СССР Японии и Германии могла захватить власть не только в Москве, но и в пограничных районах, открывая дорогу интервентам. Я правильно понял это из ваших показаний?

– Да. Именно это мы и замышляли. Отрицать такие вещи бесполезно147» (Выделено мной. – Г.Ф.).

На Бермана завели уголовное дело, и в феврале 1939 года – после того как Берия сменил Ежова в должности наркома внутренних дел – его приговорили к высшей мере наказания. По словам Ежова, в действительности Берман принадлежал к «антисоветской заговорщической группе Ягоды». Зато А.А. Наседкин несомненно принадлежал к числу подручных Ежова, с конца 1938 года находился под следствием и приговорен к смертной казни в январе 1940 года одновременно со многими другими ближайшими соратниками Ежова по НКВД (сам Ежов был под следствием и казнен в начале февраля 1940 года). Трудно вообразить, что Наседкин, один из главных сообщников Ежова, осуждал кого-то за «душегубство». Каждый мог бросить ему упрек: «Посмотри на себя!»

Снайдер игнорирует все давно доступные свидетельства, согласно которым Берман вместе с Ежовым участвовал в заговоре против Сталина и советского правительства. Цель таких умолчаний – создать ложное впечатление, что Берман и Ежов выполняли приказы советского правительства. Именно это Снайдер и утверждает. И тем самым вводит читателей в заблуждение.

У Снайдера нет и намека на столь важные обстоятельства, и его рассказ насквозь фальшив. Либо Снайдер практически ничего не знает о «ежовщине», то есть не изучал посвященные ей научные труды, либо он действительно знает кое-что, но скрывает известные ему факты от читателей и лжет о ней, чтобы придать своей книге надлежащую «антисталинскую» и антисоветскую респектабельность.

Янсен и Петров пишут:

«Позднее на следствии Алексей Наседкин, бывший начальник управления НКВД по Смоленской области, а с мая 1938 года наркомвнудел БССР, так описал обстановку на конференции: “Характерным в этом отношении было совещание нач. УНКВД в январе-месяце 1938 года, на котором Ежов, одобряя действие тех нач. УНКВД, которые приводили “астрономические” цифры репрессированных, так, например: нач. УНКВД по Западно-Сибирскому краю привел цифру 55 тысяч арестованных, Дмитриев по Свердловской области – 40 тысяч человек, Берман по Белоруссии 60 тысяч человек, Успенский по Оренбургу 40 тысяч человек, Люшков по Дальнему Востоку 70 тысяч человек, Реденс по Московской области 50 тысяч человек. Украинские начальники НКВД каждый приводил цифры арестованных от 30 до 40 тысяч человек. Ежов, выслушав эти цифры арестованных, в заключительном слове “отличившихся” нахвалил и прямо заявил, что, безусловно, кое-где имели место перегибы, как, например, у Журавлева в Куйбышеве, который по указанию Постышева пересадил весь партийный актив области, но тут же сказал, что “при такой операции, при таком размахе ошибки неизбежны. Мы это учитываем и считаемся с этим”»148.

Заявление Наседкина датировано 16 июля 1939 года, когда он находился под арестом в период следствия по своему делу и допрашивался сотрудниками Берии. Восстановив контроль над НКВД после Ежова, Сталин и его соратники организовали расследование чудовищных зверств Ежова и его подручных и наказали виновных. Вот что идеологические антикоммунисты наподобие Снайдера хотят скрыть от своих читателей.

Снайдер заявляет, что после июля 1937 года Япония не выступала против СССР

«Японское правительство решилось на южную стратегию – на Китай, а затем на Тихий океан. Япония вошла в Китай в июле 1937 года, именно в то время, когда начался “большой террор”, и двинулась дальше в южном направлении» (с. 148).

Трудно представить, как можно было допустить ошибочное и невежественное заявление и подумать, что никто его не заметит. В действительности Япония нападала на СССР дважды. На озере Хасан или в ходе инцидента у высоты Чжангуфэн в июле-августе 1938 года. Красная армия потеряла убитыми примерно 236 человек, японская армия, возможно, вдвое больше.

С мая по середину сентября 1939 года между СССР и Японией разразилась настоящая война. В исторической литературе она получила название «боев на Халхин-Голе», или «инцидента у Номон-Хане». И Советский Союз, и Япония потеряли примерно по 8000 чел. убитыми. Инцидент