отсутствии соглашения – вопрос разрешается органами опеки (согласно ст. 39 Кодекса законов РСФСР и соответствующих ст. ст. кодексов союзных республик). До вынесения решения пункт о национальности не заполняется.

Нач. Отдела актов граждан. состояния

майор государственной безопасности

Алиевский».

Текст документа позволяет сделать некоторые очень важные выводы.

• Как очевидно, даже Петров и Рогинский не видели циркуляр НКВД СССР № 65 от 2 апреля 1938 года, хотя и не признают этого. Сам циркуляр назван в начале приведенного выше документа.

• Из примеров, приведенных в документе, становится ясным: цель новых требований – избежать явных нелепостей при определении национальности гражданина на основе национальности его родителей или на основе его личного заявления. В качестве примера названы лица с фамилиями Попандопуло и Мюллер, которые заявляют, что они по национальности русские.

• В сложных случаях и когда действительную национальность установить не удается, директива требует от официальных лиц запрашивать документальное подтверждение национальности. Она лишает чиновников права определять ее самостоятельно.

Национальность в СССР служила важным признаком гражданства. Ряд национальностей обладал определенными привилегиями в тех регионах Советского Союза, где они составляли большинство населения. В советских учреждениях пытались привить так называемую «позитивную дискриминацию», то есть обеспечить преимущественное представительство национальных групп в соответствии с их долей в численности населения. Осечка в проведении такой политики могла бы повлечь за собой доминирование на всех важных постах русских, украинцев и евреев, которые стали бы везде преобладать без специальных мер по продвижению представителей нацменьшинств.

Снайдер ошибочно полагает, что официальная регистрация национальности гражданина «ненамного отличалась» от нацистской практики расовой дискриминации, лишения гражданских и юридических прав, репрессий, преследований, тюремных заключений и убийств. Поступая таким образом, Снайдер демонстрирует, сколь вопиюще он стремится связать действия Советов и нацизм, какой бы ни была цена правды.

Снайдер так подводит итог своей трактовки «ежовщины»:

«Общественные бесчинства в нацистской Германии принесли пользу Советскому Союзу. В этой атмосфере сторонники Народного фронта полагали, что Советский Союз защитит Европу от пучины этнических чисток. Однако Советский Союз и сам проводил кампанию этнических убийств, причем гораздо большего масштаба. Наверное, будет справедливо сказать, что никто за пределами Советского Союза не имел об этом понятия. Через неделю после “хрустальной ночи” прекратился “большой террор” – после того, как 247 157 советских граждан были расстреляны в ходе национальных операций. К концу 1938 года Советский Союз уничтожил в тысячу раз больше человек по этническому признаку, чем нацистская Германия. СССР на тот момент убил гораздо больше евреев, чем нацисты. На евреев не была направлена специальная национальная операция, но они тем не менее погибали тысячами во время “большого террора” и во время “голодомора” на Советской Украине. Они погибали не потому, что были евреями, а просто потому, что были гражданами самого кровожадного режима того времени» (с. 155).

Значение процитированного фрагмента очевидно: правдивый факт – число жертв «ежовщины» – здесь сочетается с ее неверной интерпретацией. Фразы типа «Советский Союз и сам проводил кампанию этнических убийств», «Советский Союз уничтожил» и «самый кровожадный режим» – откровенная фальсификация, ибо в их основе лежит ложное допущение, что убийства были частью политики советского правительства и Политбюро, которым руководил Сталин.

Налицо подмена происходившего фальшивым содержанием. Голод 1932–1933 годов носил непредумышленный характер, поэтому пока он длился, СССР никого не «уничтожил». Не проводил Советский Союз и «кампанию этнических убийств». Но именно так поступал Ежов, который, преследуя заговорщические цели, стремился свергнуть законную власть в СССР.

Официально советское правительство, Политбюро, Сталин – все они несли ответственность за творимые Ежовым массовые убийства, поскольку формально возглавляли страну и, таким образом, именно им надлежало положить конец его преступной деятельности и наказанию виновных. Что справедливо для всех правительств и глав государств, везде и во все времена.

Однако никто не возлагает на государство моральную ответственность за противозаконные действия и изуверства представителей органов власти; другое дело, если при выявлении таких злодеяний государство стало бы покрывать виновных и отказываться от их наказания. Но правительство Сталина решительно пресекло, начало расследование, осудило, признало виновным и наказало Ежова и его подручных из НКВД, которые понесли заслуженное наказание за свои деяния.

Таким образом, неправда, что советское правительство или «режим» виновны в массовых убийствах или что Ежов стал чем-то вроде «козла отпущения». Массовые убийства Ежова стали частью воплощенного им заговора против советского правительства, партии и Сталина.

Снайдер признает: по антисемитизму Польша не уступала нацистской Германии

Снайдер пишет:

«Грандиозные депортации имели смысл в 1938 году, когда лидеры-нацисты все еще могли ввести себя в заблуждение относительно того, что Польша может стать сателлитом Германии и присоединиться к вторжению в Советский Союз. В Польше проживали более 3 млн евреев, и польские власти также рассматривали Мадагаскар как место для их переселения. Хотя польские власти не предусматривали проводить по отношению к своим большим национальным меньшинствам (5 млн украинцев, 3 млн евреев и 1 млн белорусов) никакой политики, даже отдаленно сопоставимой с советскими реалиями или нацистскими планами, они все же хотели уменьшить число еврейского населения через добровольную эмиграцию. После смерти польского диктатора Юзефа Пилсудского в 1935 году его преемники стали в этом конкретном вопросе на позицию польского национализма и основали правящую партию, в которую могли вступать только этнические поляки» (с. 156–157).

Здесь Снайдер, наконец, признает правду: именно предвоенная Польша – такая же расистская страна, как нацистская Германия. Что ни в малейшей степени не было присуще СССР.

Снайдер отрицает, что Польша хотела напасть на СССР вместе с Германией

Снайдер заявляет:

«Наследники Пилсудского в этом отношении придерживались линии Пилсудского: политики равноудаленности от Берлина и Москвы с договорами о ненападении как с нацистской Германией, так и с Советским Союзом, но и без альянсов с кем-либо из них. Поляки в последний раз отвергли немецкого посла иностранных дел Иоахима фон Риббентропа 26 января 1939 года в Варшаве» (с. 157).

В одной из статей Снайдер делает аналогичное лживое заявление:

«Хозяину Риббентропа Адольфу Гитлеру нужна была сделка, чтобы иметь возможность начать войну. Для нацистов Советский Союз был главным врагом, а его сельское хозяйство и нефть – призом. Но между Германией и СССР лежала Польша, и поляки не высказывали никакого интереса стать младшим партнером в этой авантюре» (апрель 2009 года) (Выделено мной. – Г.Ф.).

Это полная ложь. Вплоть до начала 1939 года, когда Гитлер до нападения на СССР решил обрушить свои силы на Польшу, польское правительство лавировало, стремясь присоединиться к нацистской Германии в войне против СССР и завладеть большей территорией.

Вот что на самом деле случилось 26 января 1939 года – в