— Ну, парень, ты шустер! — сказал Уилтон Янг. — Я тебя все время вижу издалека, а только подойду — тебя уже опять нету!

— Извините, — ответил я.

— Ты был прав, а я ошибался. Ладно. — Он сделал широкий жест, давая мне понять, какое великодушие он проявил, признав свою ошибку. — Этот мерзавец меня надувал, как ты и говорил. И при этом все по закону! Мне сказали, что у меня нет никаких шансов получить свои денежки обратно.

— Увы! — сказал я.

— Я всегда говорил: надо сводить потери к минимуму! Вот у меня в почтовом бизнесе, если какое-то направление не приносит дохода, я его тут же ликвидирую. И со служащими так же. Понимаешь?

— Понимаю.

— Но не одобряешь. По морде видно. Мягкий ты, парень, вот что я тебе скажу. Так ты никогда ничего не добьешься.

— Ну, это зависит от того, чего именно ты хочешь добиться, — возразил я.

Он некоторое время удивленно смотрел на меня, потом расхохотался.

— Ладно! На той неделе поедешь на торги и купишь мне лошадь. Любую, которую сочтешь подходящей. А там поглядим.

— Подходящей для чего?

— Ну, такую, чтобы возместила расходы.

— Деньгами?

— Конечно, деньгами! А то чем же еще?

Ну, если он этого не понимает, я ему не объясню.

— Я не из Йоркшира, — заметил я.

— Ну и что с того, черт побери?

— Вы же нанимаете только йоркширцев.

— Ага, и гляди, к чему это привело! Нет уж, парень: если ты купишь мне хорошую лошадь, мне будет наплевать, что ты не из наших краев!

К нам подошел Николь, и Уилтон Янг смерил его злобным взглядом, как сына своего злейшего врага, несмотря на то что они с Бреветтом оказались жертвами одного заговора.

— И окажи мне еще одну услугу! — продолжал Уилтон Янг, снова пронзая пальцем безответный воздух. — Найди способ вытряхнуть из этого гребаного Файндейла все деньги, что он поимел с меня, все до пенни. Я те прямо говорю: я не успокоюсь, пока с ним не поквитаюсь!

Стоит ли рассказывать? Впрочем, я и так уже далеко зашел...

— Мне известно... — медленно начал я. Уилтон Янг тут же за меня уцепился:

— Что? Что тебе известно?

— Ну... Помните тех трех лошадей, которых вы посылали на скачки в ЮАР?

— Такую уйму денег угрохал впустую! Тут они были в хорошей форме, а в Дурбане захирели. Климат впрок не пошел. А обратно вернуться они не смогли из-за карантина.

— Одна из лошадей пала вскоре по прибытии в Южную Африку, — сказал я. — А две другие так и не добрались до ипподрома.

— А ты откуда знаешь, черт побери? — удивился Уилтон Янг.

— Они плыли морем...

— Да что ты! — уверенно перебил он. — Они летели самолетом. Полет прошел неудачно...

— Они плыли морем, — повторил я. — Я тогда отправлял в Африку двух лошадей, и они плыли тем же рейсом. Со своими я отправил конюха и уйму фуража. А ваши трое путешествовали одни в течение трех недель, и никто за ними не присматривал. Вместо корма им дали на всех полтонны сена, причем сена некачественного. Ни овса, ни отрубей, ни комбикорма. Одно только дерьмовое сено, и того ровно столько, чтобы не умереть с голоду. К тому же некому было позаботиться, чтобы они получали хотя бы это. Мой конюх приглядывал за ними, как мог, и делился с ними кормом, который брал у моих лошадей, но в Дурбан они прибыли в таком плохом состоянии, что таможня не хотела впускать их в страну.

Уилтон Янг не верил своим ушам.

— Я же их самолетом отправил! — повторил он.

— Это вы так думаете. Я и в «Спортивной жизни» читал, что лошади отправлены самолетом. Но когда вернулся мой конюх, он мне рассказал, как все было на самом деле.

— Но я же платил за самолет... Больше четырех тыщ выложил!

— А кому вы платили?

— Клянусь богом! — Уилтон Янг снова воспылал яростью. — Я те прямо говорю, я его в стенку вколочу!

— Лучше обратитесь к вашему адвокату, — посоветовал я. — Я скажу ему, какой это был рейс, и дам имя и адрес конюха, которого я посылал.

— Клянусь богом, я так и сделаю! — воскликнул он. Развернулся на каблуках и почти бегом удалился, словно намереваясь сделать это немедленно.

— Когда ты разжигаешь огонь, ты делаешь это на совесть, — заметил Николь.

— Не надо было поджигать мою конюшню.

— Да, зря они это сделали! — согласился Николь. Гнев Файндейла проявлялся совсем иначе. Он схватил меня за руку возле весовой. Я посмотрел на его лицо и решил, что мне лучше пока не удаляться, от хорошо освещенных и оживленных мест.

— Я тебя убью! — пообещал Файндейл.

— Я ведь предлагал вам заключить мир.

— Вик тебя убьет.

Чушь собачья. Файндейл — да, Файндейл при случае убить может, а Вик не из тех, кто убивает.

— Не пори ерунды, — сказал я. — Вы двое даже конюшню сами поджечь не можете. А Фред Смит меня убивать не будет, он уже сидит.

— Не он, так другой!

— А кто? Джимини Белл? Ронни Норт? Вы все только грозить умеете, а чтобы привести угрозы в исполнение, вам нужен Фред Смит. А Фреды Смиты на дороге не валяются.

— Мы же тебе говорили! — яростно ответил Файндейл. — Это не мы заплатили Фреду Смиту! Это не мы велели ему поджечь твою конюшню! Это не мы!

— А кто же?

— Вик. Нет... Это не Вик.

— Так Вик или не Вик?

— Вик доложил, что ты не хочешь играть по нашим правилам. Он сказал, что тебя надо хорошенько проучить.

— Кому он доложил?

— А я откуда знаю?

— А стоило бы разузнать. Смотри, до чего он тебя довел! Ты потерял тепленькое место у Уилтона Янга, тебе грозит судебное преследование по обвинению в мошенничестве... По-моему, это верх глупости — позволить втравить себя в такие неприятности человеку, которого ты даже не знаешь.

— Это ты меня втравил во все это! — взвыл Файндейл.

— Когда меня бьют, я даю сдачи.

Когда он понял, о чем речь, это произвело на него точно такой же эффект, как на меня. Агрессия рождает ответную агрессию. Вот так и начинаются войны. Файндейл не выразил сожалений, не стал извиняться и оправдываться, а, напротив, еще решительней повторил:

— Я тебя убью!

— Ну и что ты будешь делать теперь? — поинтересовался Николь.

— Возьму пирожок с мясом и бутылку кока-колы...

— Зараза ты, Джонас! Я имел в виду — что ты будешь делать с Виком?

— Попробую притушить печку у него в кухне. Николь посмотрел на меня вопросительно. Я пояснил: