Боря ещё побродил по беседке. Всё тут хорошо. Отсутствовала только вода в кране, так как на зиму перекрыли, чтобы трубы не полопались. Но шампура и подтаявшим снегом можно протереть, да полотенцем насухо вытереть.

Только от вида газового баллона скривился крановщик.

– Не, Борь. Топор есть? Давайте я на дровах мангал сделаю, – сказал Стасян и следом за профессией мясника перескочил на дровосека. - Вкус совсем другой будет. С дымком. Нафиг этот газ?

Глобальный принёс из гаража топор и крановщик так увлёкся, что едва на карандаши поленницу не порубал.

– Сразу видно, соскучился по деревне, – заметил это дело Боря, пробегая в очередной раз от машины и обратно последовав. – Но руки помнят!

Стасян посмотрел на руки. Поморгал.

– Так я действительно живу в деревне?

– Ну да, а где ещё?

– Да где угодно! – возмутился крановщик. – Я мог быть художником и жить под крышей заброшенного дома в питерской мастерской и рисовать картины. Или быть столичным бизнесменом. И выкупив все верхние этажи в высотке, сесть писать книги. Потому что ни мне, ни моим детям и внукам делать уже ничего не надо.

– Стасян, угомонись, – улыбнулся Боря, отходя всё дальше и дальше к забору. – Ты – крановщик и хороший малый. Всё у тебя впереди по жизни, но начинал ты в деревне. Не забывай свои корни.

Крановщик нахмурил брови.

– Чем плоха деревня? – не понял Боря. – Ты умеешь все, что руками можно делать. Хоть мясо разделывай, хоть дрова руби, хоть баллоны с газом таскай. Ты из нас троих один козу, считай, и подоишь!

Стасян кивнул, но тут же спросил:

– Слушай, а ведь правда. Все впереди. Но почему художники не рисуют, а пишут? А писатели – творят? И почему моряки не плавают, а ходят? А артисты не играют, а служат? Что с этим миром не так? – Зато лётчики не выёбываются, а просто летают. Потому и – асы! – ответил уверенно Боря и тут зазвонил телефон.

На дисплее отобразилось коротки и ясно – «братан».

«Надо брать», – подытожил внутренний голос.

– Слушаю.

– Бро, дела, короче. В военкомате был. С первого апреля призыв начинается. Мы успеваем новый клип записать? Или что? Я уже сказал продюсеру, что от месяца до двух мне осталось тут куковать.

Боря нос почесал, подумав. Режиссёр у него есть. И даже обязан за ремонт. С монтажёром как-нибудь уладит, благо племянника крестить вроде и не отказывался. А вот со студией пока беда. Проводку новую развёл, проштробил, в стены спрятал, замазал. Трубы, вентиляцию и сами стены сделал по уровню. Где от плесени отделав, где выровняв после долбёжки перфоратором. Кое-где перегородки поставил и частично покрасил. Но заезжать ещё в бомбоубежище рано. Сохнет, и докрашивать надо. Ни потолков толком нет, ни освещения, не говоря уже о том, что звукоизоляции ещё не касался и двери не ставил. А о мебели и оборудовании вообще не думал.

– Слушай, братан. Наполовину студия готова только пока. Может, потом уже? Как отслужишь? За год точно сделать успею. Отслужишь и сразу альбом записывать будете.

– Да группа вся разбежится! Ты чего? – возмутился Роман Новокуров. – За год в шоу-бизнесе можно даже коня родить. Если очень надо.

– Братан, он уже разбежалась, – не стал скрывать Боря. – Но у Кобы все права остались. Старую твою банду соберём. Я с ребятами на короткой ноге теперь, после одного дельца.

– Ну… можно подумать. Правда, они на меня залупились.

– Простят, если поговоришь.

– Слушай, ну поговорить то можно. Сейчас Кинг-Конгу позвоню. Но давай всё же ещё сингл бахнуть успеем. И клип на него. Сделаешь текст?

– Попробую, – ответил Боря, вышел за территорию участка и тут к его джипу ещё один подъехал. – Ладно, до связи.

Открылась дверь и миру предстал Роман Геннадьевич Лаптев. Сняв солнцезащитные очки, он пожал руку и следом пакет достал, чтобы точно знали, что не с пустыми руками явился.

– О, Лапоть! Какими судьбами? – воскликнул Боря невольно.

Всё-таки вместе под пулями ходили. Буквально, в десятке метров от беседки. Только стёкла он почему-то за свой счёт менял. Потому и не бронированные.

Но что стёкла? Лишь бы немного уверенности обрести, что больше не пригодятся.

– Какими судьбами? Решил разбавить наш триумвират?

– Так у меня камеры слежения тут, – напомнил Лаптев. – Смотрю, карлик махается на КПП. Ага, думаю, классно день начинается. Присмотрелся, а это вы подъехали. А мне Шац не звонит что-то. Я сижу, жду, главное. И жду, сижу. А он снова не звонит. Что за дела-то?

– Блин, - Боря подошёл поговорить, но тут телефон снова зазвонил. - Не знаю, как и сказать. Но не просто всё, Лапоть. Там в беседке Стасян стоит. Давай ты пока с ним поговоришь. Он расскажет всё, а я отойду поговорить. И на соседний участок заодно смотаюсь. Дом Зои пройду проверить. Хозяева в отъезде, а меня просили цветы поливать.

С каждым шагом сантехник удалялся и уже не видел, как Лаптев на беседку заглянул. Крановщик безразлично пожал руку «какому-то мужику». Лишь кивнул участливо, когда тот на стол бутылки выставил с пакета.

После чего Стасян вместо рассказа сам спросил:

– Слушай, а ты как думаешь? Мог бы я быть писателем?

– А почему бы и нет? – тут же прикинул Лапоть и на пушки с одобрением посмотрел. Даже включил одну. – У них вроде нет особых критериев. Но и на фабрике не штампуют. Сами в обществе заводятся.

Следом Лапоть присел за лавку перед столом, чтобы проверить инфракрасное воздействие. А пока очки модные солнцезащитные в футляр отложил и в карман куртки убрал. А с тем действием и мысль посетила:

– Только чаще им уже после смерти везёт. А при жизни на хлебе и воде сидят. Ты как, готов попоститься?

– Как… опять?! – возмутился Стасян. Ведь он уже ровные куски на шампур нанизывал и на потрескивающие в мангале дровишки поглядывал. Выдохнув, ответил мечтательно. – А ты представь, как писатель после смерти смотрит на то, как его произведения выпускаются миллионными тиражами по всему миру? Красота же!

– Ну или видит кучу фанфиков,