«Топи его! Не там стоит!» Насмешливо-устращающие возгласы как-то притихли. Ибо не лодка плыла к оксфордцам — на них несся флагман боевой флотилии где-нибудь возле Акция или Саламина[32].

Еще минута, и их плоскодонки разлетятся в щепки. Эдвард сделал легкое движение шестом, словно рулем. Оксфордцы смолкли. Сама судьба неслась им навстречу. Два парня с шестами, осознав неизбежность роковой гибели, попрыгали в воду. Тогда Эдвард, погрузив шест, изо всех сил пригнул его, однако не параллельно своей лодке, а в сторону. И в тот момент, когда столкновение казалось уже неизбежным, его плоскодонка, круто свернув вправо, проскользнула всего лишь в паре футов от вражеских бортов и устремилась дальше по реке.

— Ну как, не там стоял, да?! — обернувшись, крикнул Эдвард.

Грянули аплодисменты зрителей, наблюдавших за схваткой с берега. К овациям присоединились и побежденные.

— Ура! Здорово, Эдвард! — хлопая в ладоши, воскликнула Сара. — Филистимляне полностью разбиты!

— Надо оторваться, — прерывистым от напряжения голосом проговорил Эдвард. — Вдруг им взбредет в голову нас преследовать. Конечно, вряд ли они пойдут на это и в любом случае мы плывем быстрее, но так мне будет спокойнее.

Сара взглянула на него с уважением. Эдвард Тихий прямо у нее на глазах превратился в Эдварда Победителя.

Пауэрскорт подробно рассказал леди Люси и Джонни о своем визите в Парадиз, признавшись, что так и не решил, друг ему Иеремия Панкноул или враг.

— И вот еще что, — сказал он, — схожу-ка я к поверенным Донтси еще раз, поговорю об этом неуловимом Максфилде, которому Алекс Донтси оставил двадцать тысяч. О поисках этого загадочного наследника я вам уже рассказывал. Но полиции тоже не удалось отыскать никаких следов. Старший инспектор Бичем считает, что этого человека, скорее всего, нет в живых. Хотя, просмотрев все присылаемые в Сомерсет-Хаус[33]официальные списки умерших и пропавших без вести, его там не обнаружили. Он как будто испарился.

— А вдруг он уехал за границу? — предположила леди Люси. — Может, у него случилось какое-то несчастье и Донтси оставил ему деньги, чтобы выручить из беды?

— Бог его знает, — пожал плечами Пауэрскорт. — С тем же успехом можно предположить, что Донтси заплатил шантажисту.

— А может, этот парень сидит за решеткой? — оживился Джонни. — Не обязательно за преступление. Ведь есть же долговые тюрьмы, клиники для психов, другие подобные местечки. Полиция их проверяла?

— Проверяла, — вздохнул Пауэрскорт. — Но может быть и такое: допустим, некий Максфилд унаследовал от своего отца не фамилию, а титул, и теперь он не Максфилд, а какой-нибудь лорд Килкенни. И не найти уже бывшего Максфилда, он исчез без следа.

— Но ведь знакомые помнили бы его прежнее имя? — усомнилась леди Люси.

— Не обязательно, — усмехнулся Пауэрскорт. — Когда в следующий раз увижусь со старшим инспектором, непременно попрошу его проверить и эту версию. Джек Бичем, конечно, умная голова, однако он, как и все полицейские, беспредельно привержен каждой букве официальных законов государства, которое призван защищать.

Через двадцать минут Эдвард и Сара были уже далеко от архитектурных красот Оксфорда. Поскольку Эдвард все еще опасался преследования, они буквально пролетели мимо Магдален-колледжа и его оленьего парка. Теперь перед ними открылись поля, с виду сыроватые для прогулок, причем на них паслось подозрительно много коров. Эдвард направил лодку под ветви плакучей ивы, перебрался в середину и устроился напротив Сары.

— Вы не проголодались? — спросила она, проверив, на месте ли корзинка с едой.

— Просто умираю с голоду! — весело ответил он и стал уплетать один за другим сандвичи с ветчиной, помидорами и яйцами.

«И как это в него столько влезает?» — удивлялась Сара. Когда с сандвичами было покончено, она решилась задать вопрос, который ее давно мучил.

— Эдвард… — нерешительно начала она.

— Да, Сара? — откликнулся он, вытирая яблоко о рукав своей рубашки.

— Можно вас попросить об одной любезности?

— О чем угодно, Сара, — заверил он, любуясь отполированным яблоком, словно редкостным самоцветом.

— Понимаете, я обещала, что поговорю с вами об этом, когда мы будем в Оксфорде.

Догадываясь, что «это» как-то связано с ее матерью, Эдвард молча ждал. Сара долго молчала, опустив глаза на воду, такую прозрачную, что видны были камешки на дне.

— Вы не могли бы, Эдвард, как-нибудь навестить нас с мамой? Ей очень хочется с вами познакомиться.

Эдвард надкусил яблоко.

— Конечно, Сара, ваше желание — закон, спасибо за приглашение. А какая она, ваша матушка?

Саре не хотелось отвечать на его вопрос, но она решила, что это было бы нечестно по отношению к Эдварду.

— Она любопытная, Эдвард, жутко любопытная. И еще, хотя я, наверное, не должна вам об этом говорить, она тяжело больна. Доктор считает, что жить ей осталось всего пару лет. У нее мучительные боли. Как будто, — голос Сары дрогнул, — мало мучений досталось под конец отцу. Он умер два года назад. Два года и четыре месяца, как его нет.

«Может, обнять ее за плечи? — подумал Эдвард. — Так ей будет удобнее сидеть».

— Бедняжка, — сказал он, отложив надкушенное яблоко. — Вы говорили мне, что ваша матушка нездорова, но про несчастье с вашим отцом я не знал. Вы были сильно к нему привязаны?

По лицу Сары скользнула печальная улыбка.

— Я была самой младшей, притом девочкой, резвой и веселой. Я обожала отца. И он меня. Мне даже кажется, хотя он никогда не признавался в этом, что я была его любимицей.

— А отчего он умер? Ведь он не мог быть стар.

— Удар, от которого он так и не оправился. Врачи ничего не могли сделать. Отец много лет работал учителем начальной школы. Он был очень добрым, мягким человеком, его все любили, и учителя даже привели учеников на его похороны. Дети пели церковные гимны, это было так трогательно…

Сара вдруг осознала, что, собираясь расспросить Эдварда о его семье, почему-то начала рассказывать о своей. Но она должна его предупредить.

— Моя мать, Эдвард… — Сара на миг смолкла.

Подошли две крупные коровы и уставились на людей, сидящих в лодке.

— Вы боитесь коров? — спросил Эдвард. — Хотите, отплывем подальше?