маленькому, избалованному ребенку. Разве сам Сар не стал бы лучшим правителем, чем этот старый безумец?

Отгоняя греховные мысли о власти, ящер направился в сторону деревянной клетки, желая поскорее исполнить данный ему приказ.

Когда Сар привел хмурого Брана и дрожащего от страха Каппу к Конунгу, Морлей слегка улыбнулся и попросил стража удалиться из его покоев. В очередной раз Сар не посмел ослушаться хозяина Топи и, слегка приоткрыв тяжелые алые занавеси, вышел из шатра.

— Сэр, это какая-то ошибка! — вскрикнул Каппа на латыни, всплеснув перепончатыми зелеными лапками. — Юноша солгал вам! Сэр, вы же знаете, что все люди врут! Они грешны и бесчестны! — кричал лягушонок, опустившись на колени возле широкого трона Морлея.

— Каппа, мой старинный друг, мой первый сын, — не обращая внимания на стоны лягушонка, повелительно вещал старец, перейдя на родной язык Брана, — ты выказываешь свое неуважение к моему дорогому гостю. Хоть он и понимает нас, думаю, ему будет намного приятней, если мы станем общаться на его родном языке. Так ведь, дитя мое?

Бран утвердительно кивнул, не до конца понимая, по какой причине он оказался тут среди бела дня и почему этот наглый лягушонок обвиняет его во лжи.

— Вот и славно, — продолжал говорить Конунг, переводя взгляд с Брана на Каппу и обратно. — Ты пообещал этому молодому человеку кое-что. Кое-что, что должен, по твоему разумению, выполнять я, — нахмурив морщинистый лоб, вещал Морлей. — По какому такому, как это верно говорится у людей, праву ты дал это слово, не посоветовавшись со мной?

Каппа страдальчески скосил широкие лягушачьи глаза. Бежать от ответа было некуда, его друг Сар стоял возле шатра, и если бы Каппа попытался покинуть покои, то ящеру по долгу службы пришлось бы действовать на опережение.

— Повелитель, юноша вам нагло врет! — выкрикнул лягушонок, злобно поглядывая на Брана. — Он… да он же человек, а они все лгуны! Помните последнего сказителя? Он же тоже был человеком! Бросил вас на произвол судьбы! — продолжал выкрикивать Каппа, подобострастно преклоняясь перед седым старцем. — Каппа все помнит. Помнит, как тот человечишка обошелся с нашим Конунгом.

Реакция Морлея последовала незамедлительно. Одно лишь напоминание об Элое вызвало его неожиданную реакцию. Еще пару секунд назад довольный Конунг с силой пнул Каппу по соломенной шапке своей деревянной палкой, отчего та слетела в сторону, и лягушонок остался с непокрытой головой.

— Смотри, сын мой, на его настоящую сущность! — громогласно воскликнул Морлей, указывая на затерявшееся в густоте ободранных волос темя лягушонка. — Это существо невозможно убить обычными методами. В его темени заключена сила.

Бран, охваченный мыслями о загадочном человеке, который до его прихода в Топь ублажал странные хозяйские прихоти, медленно повернул голову в сторону сконфузившегося от страха лягушонка.

— Видишь, как в его темени плещется прозрачная жидкость? Именно в ней заключена его сила, — довольный собой, проговорил Конунг, указывая на сверкающую алым в отсвете горящих факелов полупрозрачную водичку. — Он последний из своего рода, кто сохранил эту особенность, оттого числится у меня на хорошем счету.

— Но Морлей! То есть Конунг Морлей! Тьфу ты, просто хозяин, — тараторил Каппа, ползая на коленях и стараясь прикрыть срам плешивого темени — свою Ахиллесову пяту. — Он же разболтает обо мне и моей особенности всем и каждому. От великой Топи и до Лагуны! Это же дурной маленький человек!

Морлей таинственно улыбнулся, и эта его улыбка отчего-то показалась Брану совсем недоброжелательной, даже издевательской.

— Но что это значит? Зачем вы рассказываете мне о способностях вашей же правой руки?

— Действительно, хозяин. Даже этот глупый отпрыск человечьего народа понимает, что это никуда не годится, — утвердительно закивал Каппа, продолжая биться головой о настил, обустроенный в шатре подле трона Морлея. — Просто произошло недоразумение. Глупый-глупый Каппа доверился дурному человечишке.

Бран с презрением взглянул на лягушонка. Кажется, тот был не настолько прозорливым, насколько показалось мальчику в момент их первой встречи.

— Затем, сын мой, что сегодня ты должен решить судьбу этого лживого существа, — властно сказал Морлей, легонько хлопнув в ладоши.

Спустя секунду в шатер, склонив крупные головы, вбежали жабоподобные слуги с подносами, полными разнообразной еды и задом удалились из хозяйских покоев.

— Судьбу? — в один голос проговорили Бран и Каппа, неодобрительно взглянув друг другу в глаза.

— Именно так, — отчеканил Конунг, стараясь поближе придвинуть к себе подносы со съестным. — Он провинился, поэтому должен понести заслуженное наказание. А я, честно говоря, ума не приложу, как с ним следует поступить.

Юноша почесал затылок. Что-то неимоверно странное творилось в сознании этого болотного повелителя. На доли секунды Бран решил, что тот просто потешается над ним. Затем, припомнив, какую власть над Морлеем он ощутил вчера вечером, пришел к выводу, что старец говорит с ним совершенно серьезно.

— Вот вы так всегда, мой господин! — выкрикнул Каппа громче обычного. — Эти людишки творят с вами все, что им только вздумается, а вы ради них готовы предать наказанию самых важных… точнее, самых преданных существ.

— Ты смеешь оспаривать мою волю, Каппа? Называешь меня предателем и трусом? — сдвинув седые брови у переносицы, воскликнул Морлей.

— Никак нет, ваше величество. Я просто… просто беспокоюсь о вас, мой хозяин. О нашей славной Топи, — заверил старца Каппа, стараясь более не поднимать головы.

— Если бы ты действительно беспокоился о Топи, а уж тем более обо мне, стал бы давать такие ужасные обещания? — пережевывая зеленые еловые ветви, смоченные в меду, спросил Конунг. — А ты, сын мой, не робей. Озвучь мне приговор, и я немедленно вынесу его.

Бран помялся, стоя на месте. Хоть наглый лягушонок и вызывал в нем бурю негативных эмоций, все же он никогда бы не посмел приговорить его к жестокому наказанию и тем более к казни. Юноше совсем не было дела до этих странных препираний. Его волновали лишь вещи, непосредственно связанные с тайнами Салфура и с его, как сказал Каппа, человеческим народцем. Но выжидающий взгляд Морлея не оставлял ему времени на раздумья. Нужно было действовать решительно и быстро, дабы самому не оказаться в положении виновника перед лицом нелепого правосудия.

— Это обязательно? — спросил Бран, украдкой поглядывая на трясущегося от страха и ненависти лягушонка. — Я ни в коем разе не хочу вас оскорбить, но, мне кажется, у меня нет ни малейшего права решать чью-то судьбу.

— Ох, какие глупости, — усмехнулся Морлей, ласково глядя на юношу, как на родное, скромное дитя. — Скажу тебе такую вещь, сын мой: если у какого-либо существа появляется возможность решить чью-то судьбу, значит, он на верном пути.

Бран задумался над