– Вот уж действительно только диву даешься! – проводила она взглядом исчезающий вдали силуэт всадника.

Подобные мысли, по-видимому, посетили и Джона Пендлтона, когда он с террасы своего громадного серого дома на Пендлтонском холме наблюдал стремительное приближение того самого всадника на том же коне. И в глазах его читалось чувство, похожее на то, которым светились только что глаза Нэнси Дурджин. А когда всадник на своем коне промчался мимо террасы в конюшню, с уст Пендлтона-старшего слетело восторженное: «Какие же оба красавцы!»

Через несколько минут юноша вышел из-за угла дома и неторопливо поднялся по лестнице на террасу.

– Так что, мой мальчик, это правда? Они возвращаются? – нетерпеливо спросил его Джон Пендлтон.

– Да.

– Когда же?

– Завтра.

Молодой человек устроился в кресле. Лаконичность его ответов заставила Джона Пендлтона нахмуриться. Он взглянул на юношу и после короткого колебания сухо спросил:

– Сынок, в чем дело?

– В чем дело? Ни в чем, сэр.

– То-то я и гляжу, что ни в чем! Час назад ты уехал, пылая таким нетерпением, что, пожалуй, никакая сила тебя не удержала бы. А теперь упал в кресло в таком подавленном состоянии, что тебя, наверное, ни одна сила не поднимет. Если бы я не знал всех обстоятельств, то подумал бы, что ты не рад возвращению наших друзей.

Он сделал паузу, ожидая ответа. Но не получив его, продолжил.

– Так скажи, Джим, разве ты не рад, что они возвращаются?

Молодой человек засмеялся и нервно заерзал в кресле.

– Конечно же, я рад.

– Хм… А по твоему виду этого не скажешь.

Молодой человек снова засмеялся и по-детски смущенно зарделся.

– Я просто… задумался о Поллианне.

– О Поллианне! С тех пор, как ты вернулся из Бостона и узнал, что здесь ждут ее возвращения, ты только и говоришь, что о Поллианне и, кажется, ни о ком и ни о чем другом не думаешь.

Юноша подался вперед и с жаром воскликнул:

– Вот именно! Как вы не понимаете? Вы же сами сказали, что еще недавно никакая сила не смогла бы меня остановить, так я хотел увидеть Поллианну. А сейчас, когда я узнал, что она действительно возвращается, никакая сила не заставит меня даже взглянуть на нее.

– Джим, ты ли это говоришь?

На лице Джона Пендлтона отразилось недоверчивое удивление. Молодой человек снова откинулся на спинку кресла и смущенно улыбнулся.

– Я знаю, что высказался путано. Боюсь, однако, что не сумею объяснить лучше. Но, так или иначе, я думаю… Да, мне никогда не хотелось, чтобы Поллианна стала взрослой. Она была такой очаровательной! Мне всегда было приятно вспоминать ее такой, какой я видел ее в последний раз. Сосредоточенное выражение на веснушчатом личике, ее русые волосы и это ее печальное: «Да, я довольна, что еду, но, думаю, что буду рада немножечко больше, когда вернусь!» С того времени я ее не видел. Ведь когда она приезжала сюда ненадолго, мы как раз были в Египте.

– Да, помню. И я прекрасно понимаю, о чем идет речь. Честно говоря, я чувствовал то же самое, пока не увидел ее прошлой зимой в Риме.

Юноша заинтересованно повернулся к нему.

– Действительно, вы же ее видели! Расскажите мне еще раз о ней.

Глаза Джона Пендлтона вспыхнули лукавыми огоньками.

– Но ты ведь говорил, что не хочешь знать о взрослой Поллианне.

Молодой человек, поморщившись, лишь отмахнулся от язвительного замечания.

– Она красивая?

– Вот вы какие, молодые люди! – пошутил Джон Пендлтон, пожимая плечами. – Всегда у вас первый вопрос о внешности.

– Так она красивая? – настаивал молодой человек.

– Этот вопрос оставляю открытым, на твое усмотрение. Если ты… Впрочем, нет, надо тебе сразу сказать, чтобы ты не был разочарован. Поллианна не красавица, если иметь в виду идеальные черты, кудри и ямки на щеках. Насколько я помню, Поллианна всю жизнь была уверена в том, что она некрасива. Когда-то она говорила мне, что надеется получить черные кудри, когда попадет на небо. А в прошлом году, в Риме, она сказала еще кое-что. Собственно, в ее словах не было ничего особенного, но я почувствовал, что за ними кроются те же комплексы. Она сказала: хорошо бы, чтобы кто-то написал роман, героиней которого стала бы девушка с прямыми волосами и веснушками на носу. Потом добавила, что, возможно, следует радоваться тому, что в книгах не случается некрасивых главных героинь.

– В этом она похожа на ту, прежнюю Поллианну.

– Вот ты снова вспоминаешь прежнюю Поллианну, – насмешливо улыбнулся Джон Пендлтон. – Лично я считаю ее красивой. У нее чудесные глаза. Сама она воплощение здоровья. В ее движениях ощущается юношеская энергия. А когда она начинает говорить, ее лицо наполняется такими чувствами, что забываешь, совершенны его черты или нет.

– Она так же, как прежде, играет в радость?

Джон Пендлтон с нежностью улыбнулся.

– Я так понимаю, что играет. Но вспоминает об этом нечасто. По крайней мере, когда мы виделись, она ни словом не обмолвилась об игре.

После непродолжительной паузы Пендлтон-младший задумчиво сказал:

– Это одна из причин, почему я тревожусь. Ее игра немало значит в жизни многих людей. К ее игре присоединились люди по всему городу! Мне обидно было бы думать, что Поллианна оставила ее и больше не играет. Но в то же время не могу себе представить взрослую Поллианну, которая убеждает людей во всем находить повод для радости. Именно поэтому я говорю… собственно, я уже сказал: мне просто не хотелось, чтобы Поллианна стала взрослой.

– Я не стал бы слишком переживать по этому поводу, – пожал плечами Пендлтон старший, как-то странно улыбаясь. – У Поллианны всегда была эта удивительная способность к самообновлению… Я думаю, ты убедишься, что она живет по своим давним принципам… Хотя, возможно, применяет их немножечко по-другому. Бедняжка! Боюсь, ей придется всерьез прибегнуть к своей игре, чтобы выдержать все невзгоды, что ее ожидают.

– Вы по поводу того, что миссис Чилтон потеряла свое состояние? Они действительно так обеднели?

– Боюсь, что да. Я случайно узнал, что в финансовом отношении они попали в очень незавидное положение. Наследие Харрингтонов серьезно пострадало, а бедняга Том не оставил практически никакого наследства. Он никому не отказывал, когда нужна была его профессиональная помощь. Все это знали и пользовались добротой его сердца. Работал он много, а плату получал не всегда. К тому же в последнее время он много тратил. Он надеялся успешнее развернуть собственное дело по завершении научной карьеры в Германии. К тому же он полагал, что его жена и Поллианна в достаточной степени обеспечены доходами от вложений Харрингтона, поэтому не особо беспокоился.

– Хм, я понимаю, как все это досадно.