разошлись, а беспорядочные связи не в моем вкусе… С ним же я… Поплыла, — хмыкаю я, отворачиваясь от пристального взгляда Морозова, обращая внимание на плазму.

— Что он сделал, чтобы ты забыла свое имя? — Артем продолжает расспрашивать, и его явно что-то введет немного не в ту тему.

— Хм… Ну, он делал, а не обещал. Был диким и жаждущим, показал мне, что я могу кончать далеко не один раз, — пожимаю я плечами, и вздрагиваю, когда рука Морозова плавно передвинулись вниз по животу, оказываясь под резинкой моих пижамных шортов. Бокал вина, который я держала на своем животе, от неожиданности проливается на мою майку и шею с волосами. — Артем! — возмущаюсь я, задохнувшись вмиг раскалённым воздухом.

— Я тоже могу сделать так, чтобы ты забылась, — судорожно выдыхает он, наклоняясь к моему лицу. — Только позволь мне сделать это, и я докажу, что нисколечко не хуже, — надрывно шепчет парень, пока я лежу столбом от потрясения.

Одна из его рук подхватывает меня под затылок, приподнимая с колен. Губы парня совершенно неожиданно опускаются на мою шею, в следущее мгновение обнажая зубы, будто в жажде разодрать мою шею. Несколько озлобленно, Артем лихорадочно дышит, и не позволяет мне встать, как и оттолкнуть его.

— Стой! — его рука двигается под шортами, заставляет меня извернуться и перехватить его запястье. — Не смей этого делать, — ладони друга тяжелеют, придавливают меня к дивану и к его телу. Артем опаляет дыханием чувствительную шею, всасывая в рот кожу, оставляя свои отметины. — Артем — нет! — настойчиво произношу я его имя, ощущая, как он каменеет.

Я не начинаю судорожно вырываться, знаю, что друг не станет переходить границы… Могла бы утвердить, что слишком хорошо его знаю. Но, видимо, это совершенно не так.

Оказываюсь права в своей воздержанности, когда он резко выпрямляется и прикрывает глаза, очевидно, осознавая свои действия.

— Прости, — говорит он посаженным голосом, руками поднимая меня за плечи, заставляя сесть. Шокировано слежу затем, как Артем встает, но его шатает так сильно, что я порываюсь встать на ноги и помочь. Морозов шарахается от меня в сторону, задевая столик, и только в последний момент возвращает себе равновесие.

Его рука, направленная в мою сторону раскрытой ладонью, предупреждая не подходить. Я остаюсь на месте, смотря на Морозова, едва понимая, что с ним творится в эти минуты. Сердце делает сплошные кульбиты, когда его взгляд, наполненный боли, направлен на меня.

— Прости, — повторяет он, и стремительно выходит из гостиной комнаты, цепляя две пустые бутылки вина, которые шумно перекатываясь, врезаются в сервант. Артем замирает на какое-то мгновенье в проходе, цепко схватившись за угол, словно пытается удержатьтело на своих шатких ногах…

— Блядь, — рычит он, а в следующий момент Морозов бьет кулаком в дверь, разбивая в дребезги стеклянную вставку — Не подходи, не надо. Я в порядке, — снова выставляет свою ладонь, но уже окровавленную, все так же, не позволяя к нему подойти. — Прости, — очередной раз с горечью шепчет друг, пошатывается на месте, и стремительно направляется в свою комнату.

Я присаживаюсь на диван, не до конца понимая, как я могла упустить момент, когда чувства Морозова стали ко мне такими ярко-горячими. С каких пор он смотрит на меня таким взглядом, от которого сейчас мурашки по коже… Когда он стал испытывать такие чувства, которые вырываются из него ураганом?

Конечно, он уделял мне внимание в начале нашего знакомства, но еще на первой стадии неопределенностей мы поговорили о том, что между нами может быть только дружба. Безусловно, она стала у нас крепкая, искренняя, выстроенная на доверии и взаимопонимании… О Господи, он все это время что-то ко мне чувствовал, а я, слепая идиотка, грелась на его груди и…

— Твою мать, — шепчу, прикрывая лицо ладонями, чувствуя подавленность.

У него были девушки, некоторых я даже знала лично, но по-настоящему близок он был… Только со мной. Вот почему он мне никогда не отказывает в помощи, какой бы глупой или авантюрной ни была просьба Вот почему он всегда готов прикрыть меня перед братом, который для начала морально уничтожит, а потом соизволит согласиться на уговоры и доводы Артема. Вот почему он был расстроен, когда я попросила прикрыть мое свидание, а теперь он поинтересовался о Максиме.

Идиотка. Слепая, безнадежная идиотка.

Эта ситуация добивает меня окончательно, прорывая меня на горькие удушливые слезы. Возможно, я в данный момент сентиментальна из-за выпитого вина, а может, я чувствую непреодолимую вину перед другом, ведь я не могу ответить взаимностью. Это ранит и его, и меня.

Андрей говорил мне, что такой дружбы, как моя с Артемом — заканчивается чувствами.

Отвлекаю себя уборкой в гостиной, прислушиваясь к тишине в спальне друга за закрытыми дверьми. Нестерпимо хочется утешить его и помочь с рукой, но сейчас не лучшее время, и поэтому хожу на цыпочках, складывая мусор и перемывая посуду.

Принимаю решение уйти, так как невыносимо будет смотреть в глаза Артема завтра утром. Нам двоим нужно время, особенно ему, неожиданно вспыхнувшему после долгой выдержки и маскировки своих чувств ко мне. Делаю все тихо и аккуратно, забирая из его ключницы запасные ключи.

Успокоилась дома после душа и крепкого кофе… Но глядя в зеркало, на свою шею, где на фоне бледных следов Гордеева появился такой яркий синяк, меня начинает накрывать новой волной обеспокоенности. Этот след слишком привлекает внимание и одновременно ужасает своими размерами, вызывает у меня липкую беспомощность.

— Господи, пусть уже все это закончится, — прошу я, поднимая голову к потолку. И хоть я бездушная атеистка, но сегодня я поверю в то, что все может быть лучше, если я попрошу об этом безмолвное эфемерное несуществующие нечто, выглядя при этом сумасшедшей, которая разговаривает с потолком…

Главное, чтобы все это уже прекратилось. Чтобы брат перестал меня контролировать. Чтобы Гордеев забыл обо мне и не обратил на попытки Андрея привлечь его к уголовной ответственности. Чтобы Артем забыл все, что сделал, а я вклинилась обратно в свою любимую работу без задних тяжелых мыслей.

Хочу, чтобы все стало, как прежде.

Пожалуйста.

Часть 6.2

В воскресенье я морально истощена. Пытаюсь заняться домашними хлопотами, работой, посмотреть телевизор с этими дурацкими шоу, размять себя небольшой физической нагрузкой и объесться моим нелюбимым шоколадным мороженым из ведерка.

Мне нужно было что-то делать, чтобы не вогнать себя депрессию.

Погода за окном пасмурная, как назло. Вот ответ Всевышнего — подавись, ты будешь страдать вечно. И я действительно страдаю, занимаясь чем угодно, лишь бы не думать об отношениях. Не