Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда звонит отец, весь мир сужается к этому телефонному звонку. Я стараюсь быть естественной и общительной, а в ответ: — Всегда держись брата, Ярослава. Никому нельзя доверять, все обманывают и используют юных девушек в своих целях. Будь умной и тихой, как я тебя учил, моя девочка.
Я плачу, впервые понимая, что не хочу быть на этом невидимом поводке. В этот момент мне хочется снова сбежать, ото всех подальше, на недельку, а, может, две, куда-нибудь в тихую тайгу, где ни души. Оказаться в одиночестве и покричать во всю глотку, срывая связки. Освободиться от негатива и вернуться с новыми силами…
Мои мечты неосуществимы. Слишком много «но».
После полудня меня навещает Артем, неожиданно заявившись на порог моего дома. Такой же разбитый, измотанный собственными мыслями и самобичеванием. Не выспавшийся, как я и с синяками под глазами.
Садимся за кухонный стол, в тишине пьем кофе, неспособные собраться с мыслями и поговорить. Он разглядывает меня, пока я смотрю на чашку или в окно. А потом я перевожу взгляд на него, когда Морозов изучает кухонную плитку.
Я не злюсь на него, всего лишь не понимаю, почему он все это время молчал. Мне грустно.
— Если ты не захочешь со мной больше общаться, я пойму твое решение, и приму его, — через силу выдавливает Артем, с опущенными глазами, нервно сминая пальцы рук. Волнуется, но говорит почти уверенно. — Мне перед тобой очень и очень стыдно. Да, я чувствую к тебе нечто большее, нежели просто дружба… Но мне хорошо, когда ты просто рядом со мной. Я могу быть хорошим другом, и ни на что не претендую.
Меня гложет сомнение. Последнее время на меня ложится слишком много ответственности в отношениях, где нужно что-то срочно предпринимать. Артем поднимает взгляд мутных зеленых глаз, которые наполнены сожалением и тоски. Он своим взглядом делает откат прямо в мое сердце, заставляя смягчиться.
— Разве тебе не будет от этого хуже? — осторожно спрашиваю я. — Мы всегда рядом, а я не смогу ответить взаимностью.
— Рано или поздно это пройдет. Как бы там ни было, мы с тобой близки, и мне не хочется терять такого хорошего человечка, как ты, Яся. Да, иногда ты можешь быть той еще стервозной сучкой, но я знаю о тебе больше, чтобы быть уверенным в нашей дружбе и поддержке. Ты мне нужна, — отвечает он, и вижу, как ему тяжело дается обнажение своих чувств.
Мои поджатые губы расплываются в улыбке.
Но я не успеваю ответить, когда кто-то стучится во входную дверь. Смотрю на часы, и не понимаю, кто пришел. Андрей написал сообщение, что будет после шести, а сейчас только час дня. Прошу прощения перед другом, тихонько похлопав его по плечу, задерживая руку дольше, чем следует, и он ее накрывает своей ладонью, ведь я ясно даю понять без слов, что готова забыть вчерашний инцидент.
Не сдерживаюсь и обнимаю его со спины, целуя в щеку.
— Ну все-все, я растаял, и ты меня растрогала, беги. Тебе сейчас дверь снесут.
Проходя мимо зеркала, поправляю волосы, ведь если это брат, стараюсь прикрыть волосами жуткие фиолетово-красные отметины на шее. Набираюсь нового терпения, подхожу к двери, открываю и…
И первое, что вижу — букет красных роз, из-за которых мое сердце пропускает два резких удара и учащается до взволнованных трепыханий испуганного птенца. Только не это. Только не сейчас. И только черт тебя возьми, не он!
— Поговорим? — спрашивает Максим, очаровательно улыбаясь. Пока я нахожусь не то в ужасе, не то в шоке, если еще не в предобморочном состоянии, мужчина открывает дверь шире, и заходит, наступая на меня, вынуждая отойти на два шага назад. Он вторгается в мою квартиру и нисколечко не смущен, улыбаясь своей соблазнительной улыбкой, гуляя по мне плотоядным взглядом. — Я по тебе истосковался, моя сладенькая девочка. А ты?
Меня прошибает понимание того, что на кухне сидит Артем, к которому Максим заочно относится враждебно. Боязливо поглядывая назад. Из коридора кухню точно не видно, а значит, пока бояться нечего. Морозов не станет выходить, так как довольно стеснителен у меня в гостях. Но вот…
Мне кажется, что меня сейчас стошнит от перенапряжения.
— Тебе нужно уйти, Максим, — произношу слова неестественным для меня голосом, напугано, подавленно и несколько болезненно. — Пожалуйста.
Максим смотрит в глаза, твердо и непоколебимо, давая осознать одну простую вещь — нет, он не уйдет.
Это самая жестокая шутка моей судьбы.
Бьешь, сука, в спину, да? Дрянь.
Часть 7. Наказание
— Я дал тебе немного времени, но ты, видимо, не до конца поняла меня, малышка, — Максим подходит ближе, а я отхожу назад, больше озадаченно, чем испугано. Упираюсь поясницей в комод, а Гордеев отдает мне тяжелый букет роз, пока я растерянно моргаю, неохотно удерживая цветы двумя руками. — У тебя был время смириться с неизбежным, Ярослава. Тебе нельзя отказаться от наших отношений, инициатором могу быть только я, — несколько торжествующе заявляет Гордеев, глядя на меня сверху, отнимая мой дар речи.
Он же просто нелепо пошутил, потому что не хочет расставаться, не так ли?
Опускаю взгляд на розы, разглядывая их утонченные едва раскрытые бутоны кровавого оттенка, и вспоминаю, как мои руки были в крови собственного брата, которая была такая же алая и пугающая. Меня прошибает озноб, и я осознаю, что эти розы тревожат самыми беспокойными чувствами.
— Скажи, тот инцидент в ресторане… Это же ты заставил всех людей умалчивать о случае с моим братом? — спрашиваю я, поднимая взгляд на мужчину, когда его ладонь прикасается к моей щеке, с нежностью поглаживая ее. Не могу понять, слышит ли он меня, когда разглядывает таким вожделеющим взглядом, и стоит ли мне повториться. — Это так происходит, Максим? Ты повел меня заведомо в проверенное место, и никто не хочет свидетельствовать против тебя из-за твоего вмешательства? — задаю я кучу вопросов, которые терзали меня со вчера.
Максим смотрит на меня таким же взглядом, как родитель смотрит на ребенка, задающий глупый вопрос. «Папочка, папочка, а почему лисички не едят колобков?», а он смотрит так насмешливо, обдумывая ложь, не спеша расстраивать ребенка тем, что лисы терзают милых кроликов и съедают их, не оставляя даже забавных ушек и крохотных лапок.
Вот так и сейчас. Я — несчастный кроль, а передо мной лис, который скалится и хитро загоняет меня в ловушку.
— Я
