Я попросила его дать мне время подумать. А через день сказала ему — пусть поступает как знает. Сообщи нам, пожалуйста, как можно скорей: должны ли мы хранить деньги и вещи до вашего возвращения? Или отдать все Кейсу?

Всего доброго,

Магда Колье

В тот же день я получила взволнованное письмо от Хенка Колье. Судя по всему, он написал его без ведома жены.

Наарден, 29 октября 1942 года

Дорогая Лия!

Моя жена на несколько дней уехала навестить родню, и я хочу написать вам о том, что меня беспокоит.

24 октября мы отправили вам две посылки с продуктами: одну — вам, другую — вашей матери. Получили ли вы их? Читали ли вы письмо, адресованное мною вашим родителям? Я вложил для вас в конверт билет, по которому Кейс вернулся из своей поездки. Он по-прежнему гостит у нас, вернее, иногда приходит ночевать.

Теперь к делу. Моя жена ездила в Вестерборк и на лагерной проходной оставила три пакета. Соответственно, они были не от Кейса, как вы, вероятно, подумали. Поэтому совершенно напрасно вы поблагодарили его в своей открытке. И телеграмму вам отправила Магда, а вовсе не Кейс. Она делает все возможное для вас и вашей матери. Но я хочу вам сказать следующее: она может делать все это и дальше, но только при условии, что об этом ничего, действительно ничего не будет знать Кейс. Сможете ли вы принять это во внимание? Он понятия не имеет, что моя жена ездила к вам в Вестерборк и что мы друг с другом на связи.

Причина моей настоятельной просьбы заключается в том, что у нас с Кейсом складываются очень напряженные отношения. Он то разговаривает с нами ласково, то угрожает. И так — изо дня в день. Вынь да положь ваши вещи. Мы объяснили ему, что все ваши вещи вы оставили упакованными и лишь попросили нас переправить их вашей подруге. Поэтому ничего вашего у нас не осталось. Он обыскал весь дом и действительно ничего не нашел, и теперь думает, что все было отослано, еще когда вы у нас жили. Не вздумайте давать ему адреса ваших подруг, если вдруг он об этом спросит. Он разузнал, у кого находятся усилители из вашей танцевальной школы, которые прежде вы оставили у одного из ваших друзей. Он не поленился навестить вашего друга и сказал, что вы поручили ему взять на хранение эти усилители. Конечно же, ваш друг их отдал. Кейс тут же продал их за 150 гульденов, в то время как по самым приблизительным оценкам они стоили никак не меньше 700.

Такие дела, дорогая юффрау Лиа. Убедительно прошу вас не сердиться на меня за это письмо.

С самыми сердечными пожеланиями вам и вашим родителям,

Хенк Колье

Я тут же бросаюсь отвечать на письма Магды и Хенка Колье. Без денег мы не получим никаких продуктовых посылок. Кроме тех вещей, что мы сейчас носим, у нас больше нет никакой одежды. Я пытаюсь предотвратить нависшую над нами угрозу и спасти ситуацию. Как это сделать? Я торчу здесь за колючей проволокой, не могу отсюда выйти и даже позвонить. Единственной связующей нитью в этом деле для меня является чета Колье, с их помощью я буду пытаться выправить ситуацию. Как мне себя вести: угрожать, умолять? Я бегу к своей пишущей машинке и стремительно строчу следующее письмо.

Вестерборк, 30 октября 1942 года

Дорогие мефрау и менеер Колье!

Только вчера при доброжелательном посредничестве покровительствующего мне лица я отправила вам весточку, хотя такая возможность случается здесь всего лишь раз в неделю. И я сразу же отвечаю на письма, полученные мною от вас, менеер Колье, и от вашей жены практически одновременно.

С одной стороны, я крайне признательна вам за эти письма, с другой — они невероятно меня опечалили, поскольку все, чего я так сильно боялась, обернулось теперь неприглядной реальностью.

Тем временем моя мама поправилась и вернулась из больничного барака. У меня же с недавних пор на лбу, чуть ниже линии волос, красуется здоровенный чирей, из-за которого у меня началось что-то вроде инфекционного заражения: на пару дней распухло лицо, и температура поднималась до 39,4 градусов. В настоящий момент мне немного лучше, и к тому же я все равно по несколько часов в день должна работать, поскольку совершенно не могу, да и не хочу сидеть без дела. Сейчас температура спала, и лицо уже не такое распухшее. Вот только на лбу у меня повязка, напоминающая тюрбан.

Я очень рада, что мы не навлекли на вас никаких неприятностей, и рискую уверить вас в том, что и впредь никаких неприятностей от нас не будет. Во-первых, потому что вы и в самом деле ничего про нас не знали. А во-вторых, потому что, работая здесь, в Вестерборке, личной секретаршей представителя Sicherheitspolizei, я сумею позаботиться о том, чтобы господин Ван Метерен в скорейшем будущем был бы арестован. Надеюсь, что он прямым ходом попадет в концлагерь в Амерсфорте.

Несмотря на мое заточение, я счастлива. Счастлива от сознания, что никогда не врала людям и всегда была честной по отношению к другим. Тем сильнее воздастся таким низким личностям, как господин Ван Метерен, который из нашей бедственной ситуации пытался извлечь личную выгоду. Теперь это вышло наружу, я не хотела и не могла в такое поверить, но вы и моя мать, как я понимаю, с самого начала понимали, что здесь что-то не так.

В тот день, когда нам стало известно, что отец находится в Вестерборке, г-н Ван Метерен получил от моей матери 375 гульденов с тем, чтобы 300 из них передать отцу, а 75 пустить на путевые расходы и проживание в гостинице. Когда в среду вечером г-н Ван Метерен вернулся назад, мы находились в полицейском участке и обе хорошо понимали, что деньгами тут уже не поможешь. Невзирая на наше бедственное положение, он еще умудрился рассказать нам, что отец депортирован в Польшу. Разумеется, нам было не до денег. И к тому же я подумала: если нас отправят в лагерь, может, он пошлет нам туда продуктовую посылку или что-нибудь еще из того, что нам понадобится. Поэтому пусть у него останутся какие-то деньги. Соответственно, все его россказни про деньги из собственного кармана — это досужие бредни и сплошная ложь. Я уже передала информацию в Sicherhetspolizei, на которую работаю денно и нощно, и всеми силами постараюсь добиться того, чтобы негодяя наказали со всей строгостью. За все время нашего общения он ни разу не потратил на меня ни сента, а мы с матерью только за последнее время одолжили ему около 1000 гульденов, которые он все, скорее всего, промотал с девицами легкого поведения.

Права распоряжаться нашими деньгами и нашим имуществом г-ну Ван Метерену я не передавала никогда и ни при каких обстоятельствах, это все подлая ложь. Ни за что и никогда не давайте в руки г-ну Ван Метерену чего-либо из того, чем владели и до сих пор владеем мы с матерью, иначе это будет преступлением. Все наше имущество мы доверили вам, только вам и никому другому. Что вы ответили ему — то и ответили. Но помните: среди принадлежащего мне нет такого — даже того, что ничего не стоит, — что могло бы принадлежать и ему. Если вы все-таки нарушите эту установку, то мне, вероятно, придется обратиться в полицию, как бы трудно это для меня ни было.

Что же касается Эвтерпестраат[50], то Кейс лучше бы сам поостерегся. Я не угрожаю, но если он не уймется, то непременно окажется там, если уже там не оказался из-за своей бесконечной лжи и мошенничества. Хуже ничего быть не может, это правда, но все мы и так уже поняли, что для него все закончится именно этим.