Я погладила ее по спине, пробормотала что-то утешительное и благодарное.

— Хорошо, давай сегодня и приступим.

В этот день у меня не было занятий у выпускников, поэтому остаток рабочего дня прошел спокойно. Кате я разрешила сидеть за своим столом, на кафедре мало кто бывал, в основном, утром и на большой перемене. Коллег предупредила, что студентка будет помогать мне. А, если захотят, то и им. После этого у Кати не осталось вообще свободного времени, а я, легализовав таким образом свою помощницу, немного выдохнула. Все перемены Катя теперь будет проводить на кафедре, после занятий — тоже будет задерживаться, может, Алиев отстанет со временем от нее.

И мои преследователи тоже угомонятся.

Правда, вечером, разглядывая большущий джип Давида, нагло растопырившийся дверями на половину университетской стоянки, и парней, в нарушение всех правил, покуривающих возле него, я поняла, что в моем плане был существенный просчет.

На работе я себя более-менее обезопасила.

Но, как, черт возьми, уберечь себя от их лап вне университета?

Я тревожно смотрела в окно, срочно придумывая пути отступления. Не сомневалась, что, стоит мне выйти, тут же и сграбастают.

Время на подумать мне дали. Аж целый день. Наверняка, по мнению моих студентов, вполне достаточно, чтоб решить вопрос положительно.

Парни не дураки, мою реакцию видят и считывают, поэтому обмануть и сделать вид ледяной королевы не получится.

Господи, смешно!

Натворила дел, не имею сил, чтоб отогнать от себя мужчин, потому что, на самом деле, вообще не хочу этого делать! Потому что при одной только мысли о том, что они могут со мной сделать, как они могут со мной поступить, ноги подкашиваются, и живот каменеет сладкой болью!

И теперь, на расстоянии, пока еще хоть как-то, хоть криво-косо, но работает мозг, лихорадочно выдумываю пути отступления.

Эй, Таня! Ау! Где там Таня-игла? Жесткая и острая? Ядовитая?

Куда она делась? Когда притупилась?

Совсем, совсем тупенькая стала…

Боюсь правде в глаза посмотреть, боюсь решить вопрос окончательно, малодушно надеюсь, что оно как-нибудь само рассосется… Ну что, одеялко плотненькое, привет? Будь, пожалуйста, потяжелее, чтоб хоть немного удары многочисленные смягчать…

Тут рядом со мной встала Катя, тоже отчего-то тревожно вглядываясь в быстро темнеющий осенний город. Я покосилась на нее, занятая своими переживаниями. И вдруг поняла, как можно поступить.

Как уплотнить одеялко.

— Катя, а ты не хочешь у меня переночевать сегодня?

Катя повернулась ко мне, глаза ее невероятные расширились вообще на пол лица.

— Зачем? Яааа…

— Просто я подумала, что Алиев может караулить тебя. Он же знает, где ты живешь?

— Даааа… Наверно…

Судя по страху, наполнившему глаза Кати, она о таком раскладе явно не подумала.

Ну что, зачет тебе, Танюш. Молодец. Ради своих целей, своего малодушия, испугала до полусмерти девочку. Она же описается сейчас от страха…

— Давай тогда, заедем к тебе за вещами и ко мне. И мне спокойней будет, а то переживать за тебя буду.

— Спасибо вам, спасибо!

Ну вот, опять обнимашки…

Тварь ты циничная, Таня.

Понимание, что я правильно поступила, пришло, когда мы с Катей гордо проходили мимо обалдевших от такого парней. Спину мне очень долго жгли жадные разочарованные взгляды, затем раздался приглушенный мат, хлопнули дверцы машины.

Мы дошли до общежития, действительно, рукой подать, и Катя ощутимо вздрогнула.

Потому что я, для разнообразия, оказалась права.

И Алиев, мелкая сволочь, таки сидел возле общажного подъезда, в окружении однокурсников, а, преимущественно, однокурсниц, и громко над чем-то ржал.

Правда, умолк, когда увидел Катю в моем церберском сопровождении. Нахмурился, оглядел нас и презрительно цыкнул сквозь зубы. Что-то сказал девчонкам, крутящимся возле него, кивнув на нас, те захихикали.

Катя умоляюще посмотрела на меня, и я, вздохнув, качнула головой:

— Пойдем, я тоже поднимусь…

И, как выяснилось, опять правильно сделала, не оставшись ждать свою студентку возле подъезда!

Потому что, оглянувшись грозно на опять что-то съязвившего Алиева, увидела остановившийся недалеко приметный джип.

Дрогнула, не испуганно, а возбужденно, словно током дернуло. Сердце стукнуло одноразово в грудь, но так, что, как на асфальт не выпало — непонятно.

А затем опять разозлилась на непонятливых и настырных парней!

Их наглость уже за все пределы выходила!

Это что же получается, они за нами медленным ходом всю дорогу ехали?

Заразы!

Ну вот что делать?

Ну не готова я с ними разговаривать сейчас! Ну нет у меня на это никаких моральных сил!

А они, поганцы, измором же берут! Приступом!

Ничего не боятся, ничего не стесняются!

Как в девяностые, которые я, конечно, застала, и даже в немного помнила, когда старшие девчонки рассказывали ужасы нашего городка.

Когда идешь, такая, никого не трогаешь…

А за тобой на расстоянии метра тащится джип тонированный, полный бандитов.

И они сначала вежливо разговаривают, типа клеют. Приглашают.

А потом, если упираешься козой-дерезой, счастья своего не понимаешь, то выходят и просто на глазах у всех в машину засовывают.

И дальше уже как повезет.

В основном, не везло. Ладно, если живой отпустят и относительно неполоманной.

А были и очень страшные истории.

Но это же когда было! Это же уже даже в провинции не происходит!

А уже тем более здесь, в столице!

Какой-то параллельный мир, честное слово.

В комнатке Катя быстренько собрала все необходимое, и мы, выдохнув, вышли на улицу.

Прошли мимо замолчавшей компании на лавочке, мимо замершей таинственной глыбой здоровенной машины, будившей во мне самые неприличные и горячие воспоминания, спустились в метро.

Час пик уже прошел, но народу было много. Выдохнули мы только в вагоне.

И то мне все время казалось, что на меня смотрят.

Я вытягивала шею, как стаус, ерзала, но ничего не увидела.

В итоге пришла к выводу, что просто нервы шалят, и это ожидаемо. Вообще, с такими бешеными событиями, стремительностью сменяющихся в моей жизни картин, немудрено, если б нервный тик заработала. Вот не удивилась бы нисколько.