В квартире, отправив Катю на кухню, я набрала Юрику.

Мне просто необходимо было услышать его голос, обрести хоть чуть-чуть равновесия. Юрик был моей константой, моей опорой.

И сейчас я злилась не только на себя, за слабость, глупость и внезапно обнаружившуюся похотливость, но и на него, огульно обвиняя в том, что его, засранца, не было рядом, когда я так в нем нуждалась!

Вот спас же он меня тогда, когда Давид, заморочив голову и полностью отключив своими невозможными поцелуями мозг, практически уже уволок в темный уголок. Паучара…

Тут я немного отвлеклась, почему-то с удовольствием вспоминая, как он целовал меня, там, в кустах роз, как сжимал, что говорил, как пахло от него одуряюще, и как голова моя летела, безумная и легкая.

Это даже яснее помнилось и острее, чем первый наш жаркий секс, превратившийся просто в сполох дикого огня, который и вспоминать больно и сладко, и забыть совершенно нереально.

Тут мои мечтания прервал Юркин голос, до которого я все же дозвонилась.

— Таня, Таня, чего молчишь? Алло! Таня!!!

Вот черт! Он, оказывается, уже давно ответил, а я тут замечталась о всяком-разном…

— Да, Юр!

— О, наконец-то! А то я уже переживать начал, думаю, вдруг что-то случилось. Звонишь и не отвечаешь…

Да переживательный ты мой…

— Просто волнуюсь, как ты там… Домой скоро?

— Да тут, понимаешь…

Ну вот! Так я и знала! Вот чуяло мое сердце, что не просто он там симпозиумничает!

А очень даже сильно!

— Юра! Только не говори мне…

— Тань! Ну ты же меня знаешь! Я люблю только тебя!

Господи, вот шут…

— Ты когда приедешь?

— Через три дня.

— Черт…

— Тань, что? — голос Юрки тут же потерял игривый настрой, стал серьезным и внимательным, — что-то случилось? Мне сейчас приехать? Что-то с тобой? Ты заболела? Или на работе? Говори давай!

Черт… Вот как ему скажешь?

Я тут, знаешь ли, случайно со своими студентами переспала? С двумя сразу? Неоднократно? И им понравилось? И теперь они меня караулят и хотят продолжения? И я тоже хочу, но боюсь? Приезжай, Юра, спаси мою похотливую задницу?

Смешно и глупо. И молчать нельзя. Потому что начну бекать и мекать, сразу почует, все бросит и приедет.

— Да нет, Юр. Переживала просто за тебя. Соскучилась.

Тут я краем глаза увидела, как Катя показалась из кухни и кивнула, приглашая на кофе, и заторопилась:

— Милый, я побежала.

— Милый? Ты не одна что ли?

— Да…

— С кем?

— Ну, давай не сейчас…

Катя ушла на кухню, деликатно не мешая нашей с "женихом" беседе.

— Юр, я пригласила у себя пожить студентку…

— Так. Вот не понял сейчас. Что значит пожить? Только не говори мне, что ты…

— Юра! Даже не смей произносить этого слова, извращенец!

— Еще какой! А зачем тогда? Что-то случилось?

— Не со мной… Ей нужна помощь. Расскажу тебе, как приедешь. Только не задерживайся. Я и правда скучаю.

— Не нравится мне все это. Чего-то ты, Танюх, не договариваешь…

Проницательный ты мой…

— Ты бабушке звонил? Она тоже, наверно, переживает… — сделала я попытку переключить его, уже жалея, что вообще позвонила. Ничего нового не узнала, кроме сроков возвращения, а подозрения заронила. Теперь будет думать всякое, все эти три дня. С перерывом на секс.

— Не переводи разговор! Я теперь еще сильнее переживаю! Таня! Точно, ничего страшного?

— Да точно! Все, пока!

— Таня!

Но я прервала разговор, подождала, тревожно вглядываясь в экран и ожидая, что перезвонит. Не доругался же!

Но дождалась только смс: " Приеду- поговорим! И не дай бог ты что-то скрываешь!"

Ой, как страшно… Боюсь-боюсь… Хомячок ты мой…

Я улыбнулась.

Не скрою, было тревожно. Хомячок-то хомячок, но если закусится…

Вот и думай, говорить ему про мою… Скажем так, ошибку? Или нет? Может, само рассосется?

Ага, одеялко, привет…

Я отложила телефон и пошла на кухню, пить кофе, который, судя по запаху, получился у Кати отменным.

Успела сделать глоток, когда в дверь прозвонили.

Катя неловко стукнула чашкой о стол, опять, судя по лемурьим глазам, испугавшись до полуобморока.

Но я была далека от мысли, что это Алиев настолько свихнулся, что узнал адрес (откуда, интересно?) и приперся.

Нет, здесь другой вариант.

И он мне тоже нисколько не понравится, чувствую.

Я подошла к двери, посмотрела в глазок, выдохнула.

Черт.

Лучше бы Алиев.

Я бы его с лестницы спустила с огромным удовольствием.

А тут…

— Татьяна Викторовна, кто там?

Катя тревожно переминалась у входа в коридор.

— Это ко мне, Катюш. Студенты. Я забыла, что задания должна была им дать…

Господи, какую чушь сморозила, это же уму непостижимо…

Но плевать.

Главное, выпроводить незванных гостей без потерь.

Я выдохнула опять, сделала суровое и строгое лицо, открыла дверь… И замерла, как муха в янтаре, под двумя жадными злыми взглядами.

Наглецы какие, Боже мой! Наглецы несусветные!

— Татьян Викторовна… — прохрипел Глеб, делая шаг вперед, — впустишь?

— Нет! — я покрепче вцепилась в дверь, — я не одна…

— А с кем? — Давид зарычал натурально по-звериному, и двинулся прямо на меня, вынуждая ухватиться за косяк и встать намертво. Грудью загораживая проход.

— У меня студентка ночует, Катя…

— Какая, блядь, Катя?

Глаза Давида стали совсем черными, пугали пострашнее фильма ужасов, провалы какие-то в преисподнюю. Но я держалась, понимая, что нельзя допустить, чтоб они зашли в квартиру и устроили разборки прямо на глазах у ничего не понимающей Кати. Бедная девочка и так испугана. Надо выпроваживать их, и явно не время сейчас указывать на то, что у них, вообще-то никаких прав на меня нет.

Ну, попытаться-то я могу, но инстинкт самосохранения, несмотря на творимые мною в последнее время вещи, не совсем атрофировался. Поэтому надо тихо, спокойно, без резких слов и не нарываясь.

А то Давид вон, уже с катушек съезжает, варвар проклятый, а Глеб его нисколько не тормозит, норовя первым прорваться и глянуть, кого это я так оберегаю.