Вайхи стремительно приближались к нам, подбадривая себя визгом и криками. Только бы нервы выдержали у всех! Один преждевременный выстрел – и никого уже не остановить. А все дело именно в дружном залпе. Вот до них уже метров пятьдесят, вот сорок, тридцать. Наездники прикрыты головами и грудью коней, бедные животные, они всегда первыми отвечают за людскую глупость. Пора.

– Огонь! – заревел я, нажимая на спуск тяжелого, с укороченным граненым стволом ружья.

Бах! Почему-то первой громыхнула базука Прошки, откинув отдачей даже такого крупного парня, как он.

Бабах! Слились в одном звуке остальные выстрелы. Выронив ружье из рук, я выхватил оба пистолета. Первые всадники валились на землю вместе с лошадьми, второй залп, уже совсем не дружный, был почти в упор, а уж третий…

Справа выстрелы гремели один за другим, у Кота с Вороном на двоих десять стволов, и стрелки они отменные. Я взглянул на Шлона, который, словно почувствовав мой взгляд, повернулся ко мне. Показав ему два пальца, сложенные рогаткой, я махнул рукой: мол, давай, родимый. И родимый выдал.

Не знаю, сколько он оставил от запального шнура, но бомбы, пущенные им по склону, словно шары из кегельбана, взорвались сразу, как только скрылись за передними из притормозивших под плотным огнем степняков с интервалом в пару секунд, не больше. Удачнее бросков и придумать было невозможно, как нельзя вовремя. Взрывы просто разметали середину скучившихся вайхов.

– Копья к бою! – проорал я, пытаясь перекричать шум боя, и, схватив копье, выставил его перед собой. Дикое ржание лошадей, визг вайхов, рев моих бойцов…

Пространство перед нами немного очистилось от дыма. Вайхи бегут, разворачивая коней, нахлестывая их, спеша скорее покинуть место, где их встретила сама смерть. Не дошло дело до рукопашной, дрогнули степняки, повернули. Мы кричали, вздымая к небу оружие вслед удаляющимся от нас врагам.

Я опомнился:

– Зарядить оружие! Поторопись, поторопись, ребята! – И уже тише добавил: – А вот теперь считайте. Пора. Самое время.

Человек двадцать мы положили, это факт. Тела самых ближних от нас вайхов лежали метрах в пятнадцати, не больше. Лошади тоже пострадали, я насчитал четыре трупа, меньше, правда, чем ожидал увидеть. Дождавшись, когда парни зарядят все стволы, что заняло не так уж мало времени, учитывая их общее количество, отдал еще одно распоряжение:

– Амин, Кадьен, Пелай, соберите ружья, пистолеты, сабли и копья не забудьте. Егеря и «дикие» – на подстраховке. И еще мне нужны арканы, штук пять, не меньше. Вперед!

На особенную поживу я не надеялся: впереди у вайхов всегда самые молодые воины идут за славой и чтобы самоутвердиться. Откуда у них приличное оружие? Его еще добыть надо. Но и нам нужна не добыча, а стволы – наша сила именно в их количестве.

Ага, а что делают вайхи? Степные воины (честно говоря, скорее бандиты) остановились за ложбиной, проскакав еще с четверть лиги. Обжегшись при попытке сломать нас с налета, они совещались, собравшись в большую кучу. Вот, приняв, по всей видимости, какое-то решение, начали разъезжаться. И что же? Да ничего, они становятся лагерем – иначе трактовать такое трудно.

Вот и мои парни возвращаются с трофеями. А ведь неплохо, черт возьми. Стволов с десяток, если не больше, плюс холодное оружие – и арканы, между прочим, не забыли. Сложив оружие в кучу и кинув сверху арканы, парни собрались вокруг меня. У всех в глазах один вопрос: а что дальше-то? Дальше же будет вот что.

– Сколько вайхов там лежит? – задал я вопрос сразу всем.

Они поглядывали друг на друга: неужели никто не догадался сосчитать? Наконец, выдержав паузу, ответил Ворон:

– Двадцать один, господин барон, семеро из них ранены, почти все тяжело. Мы не стали их добивать.

Я согласно кивнул: все верно, решение правильно.

И еще мне понравилось, что Ворон назвал меня господином. Нет, это не льстит моему самолюбию, дело в другом. Ворон – «дикий», пусть даже и бывший, а это особая каста. Чувство собственного достоинства у них на высоте, и очень приятно, что они полностью признали мое старшинство. Это Прошке легко назвать меня «вашей милостью», для него это в порядке вещей…

– Господин барон, может, лучше добить их? – подал голос Шлон.

– Экий ты кровожадный, воин, – хлопнул я Шлона по плечу. – Мы не будем делать этого ни в коем случае. И не из-за нашей душевной доброты, коей мы скоро прославимся на всю степь. – Я обвел рукой усеянный трупами склон. Парни заулыбались, принимая шутку. – Чует мое сердце, что скоро вайхи попросят у нас разрешения забрать раненых, и тогда эти самые раненые станут воевать на нашей стороне.

– Как это, ваша милость? Они что, на своих кинутся? Они же еле дышат, какой с них толк? – Это уже Прошка, наивная душа.

– Сейчас, Проухв, я нарисую тебе одну картинку, и ты все поймешь. Убитых похоронят – и все, их не видно. А раненые стонут, проклинают врагов, требуют заботы, иногда умирают. Еще они постоянно напоминают живым, что такое может случиться с каждым и в любой момент. Они не дают спокойно отдыхать, спать и есть. Вот такие дела, Прохор.

Проухв изумленно посмотрел на меня:

– Так это что же получается, ваша милость, кровожадный-то не Шлон, а вы!

Мы хохотали так, что даже вайхи, услышав нас, забеспокоились, тревожно поглядывая в нашу сторону.

Наконец, когда смех утих, Шлон, утирая слезы, выступившие от смеха, спросил:

– Господин барон, что будем делать дальше?

Интересный вопрос, кому бы мне самому его задать. Сразу после боя я задумался над этим вопросом, рассматривая варианты, прикидывая так и этак. Больше всего меня интересовало, есть ли поблизости другие отряды вайхов или их стойбища и послали ли они за помощью.

Допустим, представил я себе, послали они гонца в стойбище за подмогой. Гонец прибывает и падает ниц перед Великим вождем (нойоном, касиком, Кормчим):

– Великая беда у нас, Отец народа. Сила вражеская, несметная пришла на наши земли.

– Сколько их? – спрашивает вождь нации.

– Десять человек, – отвечает гонец.

– О горе нам! – восклицает конунг и шлепается на землю рядом с гонцом.

– И еще три вьючные лошади, – тихо добавляет гонец, в бессильной ярости стуча кулаком по земле. Вождь смертельно бледнеет и падает в обморок.

– Мы пытались напасть на чужаков, подло ступивших на нашу священную землю.

– Сколько же вас было, отважные герои?

– Меньше сотни, всего семьдесят воинов.

– И что произошло?

– Враги перебили почти треть, остальные вайхи геройски убежали.

– Слава о вас переживет века, о вас сложат легенды, седые акыны будут петь песни о вашем мужестве, о гордость нации. А сейчас я пошел бить в большие барабаны – мы поднимем весь народ на борьбу с захватчиками. Я сам поведу войска, мы сметем этих нечестивых шакалов, мы не отдадим наших несметных сокровищ, мы не позволим обесчестить наших красавиц.