— Ага.

Время, пока ждали кипятка, тянулось ужасно долго. Маркиз Мираль непринужденно говорил о погоде. Хармон не представлял, какое множество слов можно посвятить солнцу в небе. Оно, солнце, не мерцает на закате, значит, год будет сухим. Но не таким сухим, как последний год владыки Телуриана — вот тот был поистине чудовищен: если и случался дождь, то капли высыхали, не долетая до земли. А нынешний будет сух, но благодатен: на это указывают и ласточки, снежные шапки на вершинах, и запах ветра. Погода будет идеальная для виноградников, славный Монат-Эрлин еще пожалеет, что продал свои земли. Между прочим, — маркиз с легкостью жонглировал темами, — я хорошо знаю барона Монат-Эрлина. Это человек великих достоинств, и если меня попросят поставить кого-либо в пример для юношей, то первым я, конечно, назову его величество Франциск-Илиана, вторым — его милость Второго из Пяти, а уж третьим — наверняка барона. Он отлично знает цену всем вещам, от смерти до вина. А в этом и выражается подлинный жизненный опыт — дать всему верную оценку. Не правда ли, славный Хорам?..

Наконец принесли кипяток и чайные принадлежности, а за слугою пришла Низа.

— Позвольте представить вам мою… — Хармон снова покраснел, — мою… спутницу.

— Я Низа, — сказала девушка.

— Рад знакомству, — поклонился маркиз, не выказав ни тени осуждения.

Однако Хармон проклял себя: вот дурачина! Шаваны только что побили их принца — а я сажаю шаванку к ним за стол. Вся эта встреча — сплошной стыд. Скорей бы покончить с нею. Подумал — и удивился: эко ты изменился, брат Хармон! Маркиз-толстосум сам приехал к тебе, а ты не думаешь, как его доходно использовать, а думаешь — как спровадить. Не узнаю тебя, Хармон Паула!

Тем временем маркиза Алисия принялась орудовать чайным инструментарием. Белые руки ее так и мелькали над столом: сюда плеснут кипятку, туда подсыплют чаю, здесь наполнят до половины, опустят, поднимут, смешают, выльют… Боги! Всю жизнь Хармон думал, что заварить чай — это насыпать его в чайник и залить кипятком. А тут развернулся ритуал, подобный алхимической реакции. И маркиз Мираль, конечно, не уставал говорить: как правильно пить чай, в какое время суток, сколько чашек, какой крепости, на какие органы он влияет и что за силу придает, как давно вошел он в обиход шиммерийцев, и какие знатные вельможи первыми открыли чудесные свойства… Спустя, кажется, час ритуал завершился, и Хармону с Низой было позволено снять пробу.

— Очень вкусно, — сказала девушка.

Чай как чай, подумал Хармон и сказал:

— Я боюсь, как бы боги не позавидовали нам и не прокляли от зависти!

Маркиз усмехнулся:

— Вы глядите прямо в суть. Мой сеньор перед каждым чаепитием выливает одну чашку прямо в Бездонный Провал в качестве подношения богам!

Все четверо хлебнули как по команде, и маркиз с маркизой дружно выдохнули: «Аххх!», а Хармон: «Весьма!..» И только тогда — да-да, только тогда — он задался вопросом: что, собственно, эти двое забыли в Мелисоне?

— Ваша милость, простите мое любопытство: что привело в наш тихий край столь знатную особу, как вы?

Мираль-Сенелий досадливо всплеснул руками:

— Простите, простите, славный, мою случайную бестактность! Я ведь так и не сообщил, что прибыл к вам в качестве голоса моего сеньора.

Тьма сожри, кто там его сеньор?.. — беззвучно возопил Хармон. Маркиз будто прочел мысль.

— К великому счастью боги сделали меня вассалом графа Куиндара, аббата обители Максимиана-у-Бездны, Второго из Пяти. Наравне с королем-пророком Франциск-Илианом, мой сеньор — один из могучих корней разума, на кои опирается древо шиммерийской политики. Когда в государственных делах принц Гектор говорит голосом смелой молодости, мой сеньор отвечает словами зрелой мудрости.

— Для меня великая честь — принимать помощника столь знатного человека.

— А для меня — честь говорить от его имени.

Маркиз тихонько кашлянул и сделал крохотную паузу, утирая губы салфеткой.

— Славный Хорам, плох тот садовник, который, лелея и пестуя свои клумбы, не бросит взгляда на соседские. Белокаменный Лаэм является вотчиной принца Гектора, Первого из Пяти, а виннотерпкий Мелисон с недавних пор присовокупился к владениям графа Огюст-Римара, Третьего из Пяти. Мой господин, Второй из Пяти, поглядывает на то, что происходит в цветниках соседей, и потому знает, что полгода назад в Лаэме был создан некий небесный корабль, а затем куплен и перевезен в Мелисон для развития и улучшения.

Не было смысла отрицать, и Хармон кивнул:

— Все верно, ваша милость, небесный корабль куплен мною.

— И вы, как мастер славного ремесла, конечно, видите свою прибыль в том, чтобы улучшить корабль и продать за повышенную цену.

— Что ж, я имел подобные мысли…

— Мой господин желает помочь вашему плану воплотиться. Он предлагает вам тысячу эфесов.

Хармон изрядно напрягся, чтобы не дать челюсти отвиснуть. Что?! Вот так просто?! Не нужно лететь, рисковать, мудрить. Просто взять — и не сходя с места заработать тысячу золотых! Боги, бывает ли такая удача?

О, нет, Хармон-торговец был не из тех, кто верит в счастливую судьбу, потому заподозрил подвох.

— Осведомлен ли ваш славный сеньор о дурных слухах, связанных с кораблем? Горожан Лаэма весьма пугала сплетня, будто бы полет в небесах отнимает мужскую силу.

Маркиз небрежно хохотнул:

— Сплетни обычно тем более живучи, чем большая глупость ими сообщается. Люди моего господина навестили супругу мастера Гортензия и убедились, что осенью она с мужем зачала ребенка.

— А знает ли ваш господин, что небесный корабль, в отличие от морского, полностью подвластен воле ветра?

— Мой сеньор — покровитель всевозможных наук, среди которых священная физика, любимица Агаты и Янмэй, занимает исключительное место. Он знает о ветре все, что только можно о нем знать.

Нечто внутри Хармона вопило: хватит отпугивать сделку! Подмажь, похвали, ударь по рукам!

Но чем сговорчивей был маркиз, тем сильнее становилось предчувствие подвоха. Страх не давал Хармону умолкнуть.

— А что думает ваш господин о запасе хода небесного корабля? Известно, что за двадцать миль воздух в шаре остынет, и корабль опустится на землю.

— Именно это обстоятельство и удержало нас от покупки корабля еще летом, когда он только был создан. Но недавно нам случилось побеседовать с неким магистром Лаэмского университета. Мы узнали, что новый корабль будет держаться на лету за счет силы водорода и сможет покрыть хоть двести миль, лишь бы имелся попутный ветер.

Осведомленность маркиза радовала Хармона не больше, чем сговорчивость. Тьма сожри, впервые в жизни Хармон видел человека, готового так легко расстаться с тысячей эфесов!

— Я вижу, прозорливость вашего господина поистине не знает границ. Думаю, ему известно, что работы с новым шаром еще не…