Колесов приходит к заключению, что «менталитет и ментальность отличаются друг от друга различным составом своих содержательных форм» (Колесов 2004: 11). Менталитет «в своих признаках есть наивно целостная картина мира в ее ценностных ориентирах, существующая длительное время, независимо от конкретных экономических и политических условий, основанная на этнических предрасположениях и исторических традициях; проявляется в чувстве, разуме и воле каждого отдельного члена общества на основе общности языка и воспитания и представляет собой часть народной духовной культуры, которая создает этноментальное пространство народа на данной территории его существования» (Колесов 2004: 15).

Термин ментальность использовался в форме множественного числа в социальной истории в 60-х годах XX в. французскими историками группы «Анналов»: «Ментальности (mentalites) — термин, которым “новая историческая наука”, наиболее влиятельное направление современной зарубежной историографии, обозначает главный предмет своего анализа: социально-психологические установки, автоматизмы и привычки сознания, способы видения мира, представления людей, принадлежащих к той или иной социально-культурной общности. В то время как всякого рода теории, доктрины и идеологические конструкции организованы в законченные и продуманные системы, ментальности диффузны, разлиты в культуре и обыденном сознании. По большей части они не осознаются самими людьми, обладающими этим видением мира, проявляясь в их поведении и высказываниях как бы помимо их намерений и воли. Ментальности выражают не столько индивидуальные установки личности, сколько внеличную сторону общественного сознания, будучи имплицированы в языке и других знаковых системах, в обычаях, традициях и верованиях» (Гуревич 1989: 75). Изучение ментальности развивалось под влиянием этнологии, социологии, психологии, истории искусства и литературы, лингвистики, семиотики вплоть до биологии и экологии. Отметим междисциплинарный подход в исследовании этого вопроса, который побуждает некоторых ученых говорить о необходимости разработки антропологически ориентированной науки о человеке, о лингвистической антропологии и концептологии.

В социальной истории интерес к изучению ментальности укрепился в связи с перемещением центра тяжести в исследованиях по вертикали: «сверху вниз» — от истории государств, «героев», правителей, государственных деятелей, мыслителей к истории быта — повседневной жизни разных социальных слоев и групп, рядовых людей, общества в целом. Идеология — основной вопрос истории оказался слишком узким: это достояние культурной или правящей элиты доходило до сознания простолюдинов, масс в трансформированном виде, и необходимо было знать духовную, психологическую почву, на которую пытаются налагать идеологию. Это привело к тому, что у исследователей появились дополнительные вопросы: каковы были воззрения народа, чувства и мысли людей, не принадлежавших к элите, каковы их верования, причины их поступков, что представлял собой мир, если смотреть на него из дворца вельможи, из мастерской ремесленника или из крестьянской хижины?

К осознанию необходимости анализа ментальности первыми обратились ведущие аграрные историки: их заинтересовали эмоции и представления крестьян, и они обратили внимание на особенности их поведения. Образцом нового подхода к изучению жизни трудящихся масс может служить исследование Э. Ле Руа Ладюри «Монтайю» (1975). Он писал о манихейской ереси катаров, параллельно ему удалось выявить ценные данные о семейной и производственной структуре деревни, о народной магии и верованиях, об отношении крестьян к труду и собственности, к времени, смерти и загробному миру, к детству, женщине, любви, браку и сексу. Он смог восстановить целостную картину хозяйственной деятельности, психологии, религиозности, обихода, традиций простого народа в ту эпоху, когда он не имел самостоятельного доступа к письменности, вследствие чего оставался «немотствующим большинством» средневекового общества. Историк-медиевист в архивных источниках, в которых запечатлены высказывания этих людей, отыскал ответы на вопросы, задаваемые этнографами, работающими «в полевых условиях», членам изучаемого племени. Так историко-этнографический подход дал возможность осветить почти вовсе неизведанные ранее пласты исторической жизни. Этот же — историко-этнографический — подход в изучении языковой ментальности — ведущий прием концептуальных исследований на современном этапе.

Говорить о языковой ментальности можно, только проникнув в суть духовного пространства языка. Г. Г. Почепцов определяет языковую ментальность как «соотношение между некоторым участком мира и его языковым представлением. ...Под миром в определении языковой ментальности мы понимаем не только окружающий человека мир, но и мир, создаваемый человеком и нередко в большей части своего объема прекращающий свое существование, когда исчезает его создатель и носитель — человек, т. е. мир речевых действий и состояний» (Почепцов 1990: 111). Существуют разные определения термина ментальность. А. Я. Гуревич (1984: 9) под ментальностью понимает не сформулированные явно, не высказанные эксплицитно, не вполне осознанные культурные установки, общие ориентации и привычки сознания, «психический инструментарий», «духовную оснастку» — уровень интеллектуальной жизни общества. Этот термин В. В. Колесов определяет иначе (1995: 15): «Ментальность — это миросозерцание в категориях и формах родного языка, соединяющее интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях. Язык воплощает и национальный характер, и национальную идею, и национальные идеалы, которые в законченном их виде могут быть представлены в традиционных символах данной культуры. ...Ментальные архетипы складывались исторически, по определённым, генетически важным принципам, которые и следует описать».

Лингвальный мир отражен в языковой картине мира. Этот мир создан самим человеком: познавая природу и себя, люди описывали окружающую среду. Фрагмент физического или виртуального мира, получивший то или иное обозначение в языке, представляет собой некое языковое осмысление в виде понятийной или грамматической категории или концептуальной структуры, что, собственно, и являет языковую ментальность. Под языковой ментальностью понимаются различные способы выражения всех сторон интеллектуальной жизни человека (см. подробнее: Пименова 1999: 80). Языковое осмысление фрагментов мира основано на концептуальной системе, служащей каркасом языковой системе.

Каковы задачи исследования концептуального мира и ментальности? «История ментальностей претендует на установление способов мировосприятия, присущих самым разным членам общества. ...Историк ментальностей стремится за прямыми сообщениями текстов обнаружить те аспекты миропонимания их создателей, о которых последние могли невольно “проговориться”. За “планом выражения” он ищет “план содержания”. Он хочет узнать об этих людях и об их сознании то, о чем сами они, возможно, не догадывались, проникнуть в механизм этого сознания, понять, как оно функционировало и какие пласты в нем были наиболее активны» (Гуревич 1984: 10). Проблема социально-культурных представлений людей другого времени, закрепленных в системе языка, и есть центральная задача анализа ментальности. Следует сказать, что структуры концептов у представителей разных слоев общества будут отличаться друг от друга в какой-то степени (как, например, отличаются признаки концепта сердце в текстах русских народных песен и поэзии XX в.).

Если социальная психология сосредоточивает свое внимание на настроениях, изменчивых состояниях психики, то концептология с позиций исследования ментальности обращается к константам, основным представлениям этноса, заложенным в сознание человека культурой, языком, религией, воспитанием, социальным общением. К таким представлениям относятся, в частности, восприятие пространства и времени (о времени жизни в русской языковой