его поехали только отец и бабушка, да ещё мужики, которые копали могилу и потом засыпали землей вперемешку со снегом. Всем, кто был в это время у нас дома, прощался с дедушкой, выдали так называемые «обмаховальники», беленькие, довольно простенькие платочки. Но это только женщинам. Когда поехали хоронить дедушку, то навстречу им попались сани, в которых ехала домой наша деревенская Панюшкина Ариша, соседка моей бабушки Маши. Положено было и в таком случае «одарить» встречную платочком. Но бабушка, естественно, забыла с собой взять эту вещь. Так Ариша там же, в поле, раскричалась, обиделась. Бабушка уже после ходила к ней домой, передала ей с извинениями этот злополучный платок.

Пусто стало в доме без дедушки. В первое время — особенно. Бабушка плакала в голос. Не в доме, а когда во двор пойдёт. Но и из дома слышны её причитания, как в сказке об Алёнушке и братце её Иванушке. Многие заботы, о которых не знали, вернее, знали, но они были на плечах дедушки, теперь перешли на плечи других. Хозяйством домашним теперь стал заведовать отец, на правах следующего главы семьи.

Отцу теперь и место полагалось почётное, под иконами, в «красном углу», где раньше сидел дедушка. Но от того, что я место это любил, всегда в этот угол садился уроки делать, читать, и сон мне приснился. Вижу дедушку, подошёл ко мне, руку положил на голову, как он часто делал, и говорит:

— Ты, Серёжа, теперь на моё место садись.

Я потом возьми, да и расскажи этот сон. Все и решили, что мне на его место и надо садиться. Так что отобрал я «красный угол» у отца. Хоть бы в голову пришло, сон этот не рассказывать. Маловат был для этого, да ещё эгоизм детский: мои игрушки!

Затерялась там, в Полетаево, могила дедушки, да и его отца, Василия Ивановича, сестры Василисы (Васёны), умершей в 1935 году. Трое их, в тех краях, из родни нашей по линии Чекалиных: Василий Иванович, Василиса Васильевна, Василий Васильевич. Да ещё один по другой линии, Выгловских-Кудиновых, мамин маленький братик Женя, который умер в 1940 году.

Когда мы учились в школе, в Полетаево, дом хозяев, у которых мы были с братом на постое, находился как раз напротив кладбища и примерно напротив того места, где был похоронен дедушка. Первое время крест стоял на месте, потом уж и не помню. Но уже после нашего переезда в 1965 г. в Московскую область я, будучи студентом, в 1970 г., ездил в гости к Незнановым, на свою родину, к свекрови и свёкру Серафимы Васильевны. А сын их, Саша, с которым мы однажды на льдине под нашим домом неудачно прокатились во время половодья, тоже приехал, так мы с ним договорились. В это время и Серафима Васильевна приехала в гости с двоюродными моими братьями, Юрой и Володей (жили они тогда уже в Самарканде). Вот мы с тётей Симой и ходили на могилу к дедушке. На её месте к тому времени ещё оставался маленький зелёный холмик. Эта ли могила, не эта, уже и разобрать трудно было, но в траве я увидел верхнюю часть креста, который сделал отец, почти совсем сгнившую, но узнаваемую. Тогда это даже странным показалось, что так сохранился крест. Да и понятно, пусть и нет дров, но с кладбища на это дело деревянных крестов в те времена не брали.

На этом месте, где лежали остатки креста, мы дедушке и поклонились. В последний раз.

Но не в последний раз получилось у меня. В июне 1991 г. поехали мы с Незнановым Сашей в Полетаево, на 25-летний юбилей окончания школы. Приехали сначала, конечно, в Красный Куст, где в доме их жила мать Саши, тётя Маруся (Мария Николаевна, в девичестве — Мамонтова), вместе с тётей Клавой, Клавдией Ефимовной Мамонтовой. Той тётей Клавой, что в детстве была приёмным ребёнком в семье дедушкиного брата Михаила (я дальше об этом напишу). Тогда мы вместе с Сашей зашли на кладбище, где похоронены его отец, Филипп Степанович, и сестра, Галя. Попытался и я отыскать хотя бы место, где похоронен дедушка, но всё было уже заселено другими могилами. Походил только по памяти, где-то рядом, я думаю, с дедушкиной могилой, не зарекаясь, что в последний раз.

Глава 6. Чекалин Михаил Васильевич

Вы с ума сошли! Вы с ума сошли! Вы с ума сошли!

Кто сказал вам, что мы уничтожены?

Сергей Есенин. «Пугачёв».

В нашей родне таких полных тёзок, Чекалиных Михаилов Васильевичей, два. Один — это брат моего дедушки Василия, 1982 года рождения, второй — его сын, 1925 года рождения, мой дядя. В этой главе речь пойдёт о брате дедушки Васи. Есть и не полный тёзка, Михаил Васильевич (Выгловский), дядя Зинаиды Сергеевны (см. главу 3 — «Выгловский Василий Петрович»).

Женившись, Михаил Васильевич, дедушкин брат, выделился из их большой семьи в отдельную и поселился в своём новом построенном доме в селе Остроухово, что находится примерно на юг от Львово. В прежней семье Василия Ивановича остались младший сын Василий и три дочери, Василиса, Мария и Федосья. Первая жена Чекалина Михаила Васильевича умерла, осталась дочь, которую звали Мариша (если по метрикам или паспорту — Марина). Вторая жена Михаила Васильевича тоже оказалась Маришей. Она была родной тёткой Мамонтовой Клавдии Ефимовны, которая жила в Красном Кусте у брата Незнанова Филиппа Степановича, Александра Степановича. А здесь немного подробнее расскажу о событиях в этой семье.

В полтора года Клавдия осталась сиротой, её содержала и воспитывала эта тётя Мариша. Когда Михаил и Мариша поженились, то и взяли Клавдию в свою семью на обеспечение и воспитание. От второй жены родились дочери Александра и Мария (как их потом называли у нас в семье: Шура и Маруся Остроуховские, по месту их жительства, в Остроухово, которое находилось недалеко от места жительства родственников, о которых идёт здесь речь, на юг примерно в 7–8 километрах от Львово). После рождения Шуры и Маруси и гибели летом 1921 года её мужа, Михаила, мачеха стала плохо относиться к своей тёзке-падчерице Марише. Тут уж за дело взялись дедушка с бабушкой (Чекалины). Они и посватали Маришу за бабушкиного брата Степана Ивановича. Я в Москве встречался с их дочерью, Анной Степановной. С бабушкой Верой, когда она была у нас в Москве, кажется, что в 1979 г., осенью, мы ездили к ней в гости, в Коломенское. Тогда мы с Мариной и детьми жили на первом