этаже во дворе дома № 76 по улице Пятницкая, во дворе Филиала Малого театра, что на улице Ордынка. С Анной Степановной, а также и с бабушкиной сестрой Евдокией Ивановной, которая жила в то время в Нагатино, общалась в своё время и тётя Тоня (Антонина Васильевна).

Летом же 1921 года Василий Иванович, распорядился отправить дочерей Марию и Федосью в семью Михаила, расстрелянного большевиками, с целью помощи в жизни и работе на выделенных положенных им десятинах (как раньше называлось — наделе). При нём осталась семья младшего сына Василия (тогда в этой семье было только три человека — Василий, Вера и их дочь Антонина полутора лет) и дочь Василиса.

Вот эти все описания, которые здесь приведены, вряд ли имеют значение для Михаила Васильевича, чьим именем названа эта глава. Конечно, какие-то параллели провести можно, но очень уж они не параллельные.

По дедушкиной родне все старожилы, но вот Михаил Васильевич дожил только до сорока лет, даже и не сорока, а немного меньше того. А в основном эта глава будет касаться нашей государственной истории, событий, которые проходили в период 1918–1921 гг. в местах, где жили наши родственники.

Когда мне удалось почитать уголовное дело, заведённое в 1932 г. на моего дедушку, Василия Васильевича Чекалина, я обратил внимание на то, что дедушка назвал своего брата Михаила «шпионом банды Антонова», и ещё, что он был «выслан» во время ликвидации банды Антонова. Мои розыски (запросы в архивные отделы) в подтверждение этих слов ничего не дали. Не было такого шпиона, человека с таким именем, да и семью с такой фамилией, не высылали, она и после этих событий проживала в той же деревне Остроухово. Может быть, и были, и наверняка были. Как же без этого в таких мощных военных действиях? Но не из нашего рода. Михаил Васильевич был убит карательными большевистскими войсками как заложник летом 1921 г. Просто потом, спустя некоторое время, надо было как-то юридически оправдать перед общественностью, не перед своим народом (перед своим народом наши правители никогда не оправдывались и не извинялись, какие бы события ни происходили; большевистская и советская власть всегда была безоговорочно права), а перед мировой общественностью, преступления против тамбовских крестьян во время их восстания. А так, всех заложников, которых расстреляли, объявили позже «антоновскими шпионами и пособниками» — и никаких оправданий не нужно. Причём, как говорили родственники расстрелянных, называть их шпионами и бандитами просто приказали. Мог бы и свой народ возникнуть, родственники, например, потребовать реабилитации. Но это только теоретически, а практически, после всех событий, на такое вряд ли кто мог решиться, ведь это грозило репрессиями, возможно, что и расстрелом. Мой отец говорил, что им, в их в семье и родне, сказали: надо говорить про то, что Михаил был пособником банды Антонова, шпионом. Так и говорили, да, кажется, потом и думали в последующих поколениях. Так дедушка Вася (даже из первого поколения) сказал и на допросе в 1932 году (ему-то куда было деваться?). Но напрасно.

Теперь о моих розысках. Вряд ли сохранились какие-нибудь документы о количестве убитых заложников, тем более — их фамилий. Позже маршал М.Н.Тухачевский в своём докладе об успехах подавления мятежа скажет, что по неполным сведениям число убитых заложников составило 254 человека. Скорее всего, это не так, поскольку в каком-то из документов, кажется, что в докладе В.А.Антонова-Овсеенко в ЦК РКП(б) от 20 июля 1921 г., называется цифра порядка 3500 заложников-одиночек. Были ещё и не одиночки, а семьи-заложники, число которых в этом докладе указывается более 900. Ведь на территории Тамбовской губернии, в 1920-21 гг., во время расцвета, так называемой, «антоновщины» создали двенадцать концентрационных лагерей. Два из них находились непосредственно в Тамбове, а другие — рассеянно по всей губернии. Так что, дорогой Михаил Николаевич, 254 убитых заложника, которых Вы назвали — весьма и весьма неполные сведения. Солгали Вы, Михаил Николаевич, не сморгнувши.

То, что Тухачевский солгал — это обычное дело для того большевистского времени, времени «красного террора» (да и последующего, «классового террора» — тоже). Называется и публикуется в официальных изданиях некоторое число расстрелянных за контрреволюционную деятельность, а на самом деле это число в десятки раз больше.

О Тамбовском восстании имеется много публикаций и исследований. Из всех, что мне удалось найти, наиболее полным исследованием, на мой взгляд, является труд Владимира Васильевича Самошкина «Хроника Антоновского восстания». Материал из этой книги часто цитируется и другими писателями и исследователями. Кроме этого, большой интерес представляет собой и книга Бориса Владимировича Сенникова «Тамбовское восстание 1918–1921 гг. и раскрестьянивание России 1923–1933 гг.», выпущенная в Москве в издательстве «Посев» в 2004 году. И ещё одна, я её пока не читал, но, думаю, судя по тому, кто её написал (можно убедиться в этом, посмотрев произведения НиколаяТюрина на серверах ПРОЗА.РУ и СТИХИ.РУ), что и она будет весьма интересной и исторически правдивой: это недавно (в начале 2020 года) выпущенная в свет книга Н.Тюрина «Антонов. Последний пожар». И ещё одна весьма полезная информация: статья в «Вестнике архивиста» № 3 за 2019 год, О.В.Безая и В.Б.Безгина «Социальный облик и участь крестьянских повстанцев 1920–1921 гг.», написанная по материалам фондов Государственного архива Тамбовской области…

Теперь — о событиях. 20 февраля 1920 г. президиум Борисоглебского уездного исполкома направил во ВЦИК и в ЦК РКП(б) доклад о безобразиях в деятельности продотряда под руководством Якова Марголина, который, продотряд, занимался вопросами продразвёрстки. В этом докладе указывалось, что Марголин прибегает «к бесчеловечным репрессиям, напоминающим времена средневековья». Сами, в Борисоглебске и Тамбове, не смогли с ним справиться, поскольку Якова Марголина и его действия поддерживал сам тамбовский губпродкомиссар Яков Гольдин, которого, в свою очередь, тоже поддерживал председатель Тамбовского губисполкома, известный в истории нашего государства большевистский деятель, Владимир Александрович Антонов-Овсеенко. После этого Марголина арестовали, но довольно скоро отпустили, благодаря тем же тамбовским продкомиссару и председателю губисполкома. За арестованного Марголина заступался перед самим Лениным и наш знаменитый писатель Максим Горький, откровенно, как говорят, ненавидевший крестьян. Впрочем, как и сам Ленин. В первой нашей Конституции 1918 года, подготовленной не без участия Ленина, было узаконено, что один голос рабочего приравнивается к пяти крестьянским голосам. Что же там говорить о другом?

А вот почему и пролетарский писатель М.Горький откровенно ненавидел крестьян. Это явно следует из его очерка «В.И.Ленин»:

«Мне отвратительно памятен такой факт: в 1919 году, в Петербурге, был съезд «деревенской бедноты». Из северных губерний России явилось несколько тысяч крестьян и сотни их были помещены в Зимнем дворце Романовых. Когда съезд кончился, и эти люди уехали, то оказалось, что