– Твое настроение меняется ежечасно.

– Это правда. За последние два дня я побывала в таких невероятных историях, в каких не была за всю мою жизнь.

– Теперь констатация моей вины.

– Нет. Все так сложилось. Кто мог подумать, что сначала убьют дипломата в нашем вагоне, потом начнут в нас стрелять. Взорвут отель и, наконец, в твоем номере застрелят журналиста. Слишком много событий на одно знакомство.

– Никто не мог предположить, что все так произойдет, – согласился он.

Они увидели, как по этажу бежит Элиа Морзоне, размахивая руками. Было заметно, как сильно он нервничает.

– Это вы… вы… – закричал он, обращаясь к Дронго, – это вы его убили.

– Успокойтесь, синьор Морзоне, – сказал следователь, оборачиваясь на крик журналиста, – у господина эксперта есть абсолютное алиби. Он был перед зданием отеля, когда нашли убитого журналиста. Его обнаружила горничная. На наших камерах наблюдения невозможно не заметить фигуру господина эксперта.

– Все равно это он, – закричал Морзоне. Было заметно, как он нервничает. Он впервые испытывал некие человеческие чувства. Более того, было видно, как он переживает за своего напарника.

– Он его подставил и убил, – сказал уже тише Морзоне.

– У него нет оружия, – возразил следователь.

– Значит, это был его сообщник, – решительно заявил журналист, – я вам говорю, что Рамаса Хмайна убил господин Дронго. Именно он организовал и убил моего друга.

– Каким образом? – поинтересовался следователь.

– Не знаю. Не знаю. И не хочу знать. Но это он убил моего друга, – снова закричал Морзоне.

– Не кричите, – попросил следователь, – но почему вы считаете, что именно господин Дронго его убил?

– Он нас ненавидит, – убежденно произнес Морзоне, – вы не знаете, что внизу он избил моего друга и сломал ему фотоаппарат.

Следователь взглянул на Дронго, требуя объяснений.

– Насчет фотоаппарата – правда, – согласился Дронго, – а насчет избил – глупая ложь. Вы его видели, господин следователь. А теперь внимательно посмотрите на меня. Если бы я начал по-настоящему бить журналиста, то я бы его просто забил голыми руками. Что я и собираюсь сделать с сеньором Морзоне, который ведет себя столь бесстыдным образом.

– Вот видите, – крикнул Морзоне, на всякий случай сделав шаг назад.

– Что ваш друг делал в номере господина эксперта? – спросил следователь.

– Он пришел туда, чтобы оставить магнитофон, – уже не думая, о чем говорит, сообщил Морзоне, – мы хотели послушать разговоры эксперта и понять, как он так быстро разгадывает любые загадки. Мы хотели сделать потрясающий репортаж о его работе, – показал на Дронго Морзоне, – может, даже прославить его.

– Он принес магнитофон, который хотел спрятать в номере господина эксперта, – понял Кубергер, – как это было неосторожно и глупо с его стороны. А как он достал ключ от номера?

– Подошел к портье и попросил, – усмехнулся Морзоне, – для настоящего журналиста это не проблема. Совсем не проблема. Вот разговорить известного эксперта – это действительно проблема номер один. Но Дронго не стал бы с нами разговаривать.

Следователь покачал головой.

– Он полез в чужой номер, чтобы тайком установить магнитофон, – подвел неутешительный итог Кубергер, – а там его ждал киллер. Вы напрасно так рискуете, господин журналист. Личная комната – это всегда личная комната, и получается, что ваш друг пытался незаконно проникнуть в номер нашего гостя.

– Из-за этого его убили? – спросил Морзоне.

– Думаю, что не из-за этого. Просто произошла ошибка. Роковая ошибка. Иногда подобное случается.

– Где его труп? – уточнил журналист.

– Уже повезли в морг, – ответил следователь.

Морзоне повернулся и поспешил к лифту.

– Его напарник открыл дверь своим ключом и вошел в номер, когда в него дважды выстрелили, – пояснил следователь, – у несчастного журналиста не было ни единого шанса выжить. Два выстрела прямо в сердце.

– Не нужно подробностей, – попросила Мадлен, – я не могу слышать о подобных ужасах.

Следователь снова отошел от них.

– Значит, Рамас Хмайн хотел просто воспользоваться ситуацией и оставить у меня магнитофон, чтобы записать мои беседы. А потом на их основании сделать репортаж, – понял Дронго. – Придумали просто отлично. Не рассчитали, что опасности может подвергнуться сам журналист. Что в итоге и произошло. – Значит, одной загадкой меньше, – сказал Дронго.

– Что? – не поняла Мадлен.

– Ничего. Я соберу свои вещи и перееду в другой номер. Конечно, ты права, и жить в одном номере мы просто не могли, даже если бы твой муж не выехал из Парижа. А сейчас тем более. Я тебя понимаю.

– Когда ты так говоришь, я чувствую себя последней стервой, – призналась она.

– Напрасно. Мне будет легче, если ты уедешь.

– По-моему, легче будет нам обоим. Может, ты поедешь вместе с нами? Муж приедет на своей машине. Места для тебя хватит.

– Именно сейчас я и не уеду, – твердо возразил Дронго, – я обязан понять, что именно здесь произошло. И попытаться хотя бы разоблачить тех, кто устроил такую кровавую встречу в этом чудесном городе.

– У тебя нет оружия, – напомнила Мадлен, – и они за тобой охотятся.

– Ничего страшного. Я думаю, что все будет нормально, – успокоил ее Дронго.

– Если опять не взорвут отель и не застрелят в твоем номере другого журналиста, – напомнила Мадлен.

Он взял ее руку и нежно поцеловал.

– Надеюсь, что до этого не дойдет, – сказал Дронго. Он еще не знал, к каким непредсказуемым последствиям приведет его расследование и каким будет завершение его необычной командировки.

Он сидел на стуле, безучастный ко всем остальным людям, которые суетились вокруг. Тело несчастного журналиста Рамаса Хмайна унесли. Мадлен снова поднялась к себе. Она должна была собрать свой чемодан перед приездом мужа. Он сидел и вспоминал два прошедших дня и те невероятные события, которые произошли с ними за это время. К нему подошел следователь.

– Вам придется подождать, пока мы проверим все отпечатки пальцев, которые были в вашем номере. Там много женских отпечатков. Они принадлежат мадам Броучек?

– Возможно, – ответил Дронго, – вы должны понимать, что я не собираюсь комментировать подобные предположения.

– Кто еще был в вашем номере? – уточнил Кубергер.

– Никто. Мужчин не было. И если там остались отпечатки пальцев мужчины, то они должны принадлежать либо погибшему журналисту, либо тому, кто там его ждал. Надеюсь, что убийца был один.

– Это мы сейчас выясняем, – мрачно сообщил следователь, – но почти наверняка был один. Вы не знаете, почему они так упрямо хотят вас убить? Может, у вас есть хоть какие-то предположения?