В снег. Боль опять простреливает ребра, а я смотрю вслед хозяйскому сынку и клянусь, что однажды… однажды я отомщу…

Глава 15

Нина

Сейчас

– Тебе меня не уделать, приблудыш! Как отец умудрился только такого выродка заделать и не прибил в зародыше?!

Эти слова, подобно выстрелу, повисают в воздухе и отдают гарью. Замираю на месте. Двое мужчин. Такие чужие. Ненавидящие друг друга.

Единокровные братья…

Мне кажется, я сейчас в обморок упаду, мешает только то, что клешня Станиславского вцепилась в меня и не отпускает, как, впрочем, и пистолет, который давит в висок.

– Отпусти Нину. Решаем вопросы вместе. У тебя сейчас шанс, Петя, доделать то, что не удалось сделать двадцать лет назад…

Вадим улыбается одними губами, но в глазах лед. Там такой айсберг, а я… не знаю теперь уже, в какую игру меня вплели. Была ли я когда-нибудь ценна для Царева или же инструмент в его игре…

Сирены становятся все оглушительней. Слышу, как автомобили со скрежетом останавливаются. Понимаю, что счет уже идет на минуты…

И вспоминаю…

Вспоминаю, что на мне специальная аппаратура, которая записывает и снимает все то, что здесь происходит, и сейчас Петр так откровенно угрожает мне смертью…

А если убьет, то и вовсе в тюрьму сядет.

Глаза ошпаривает слезами, когда понимаю, что, в принципе, Вадиму даже выгодно, если его брат решит выстрелить…

– Как мило. Себя предлагаешь грохнуть, чтобы я свою жену не трогал… Ромео и Джульетта доморощенные. А я тебе так скажу, Вадим, я и тебя убью, и ее, потому что эта сука, кажется, сделала свой выбор, и он не в мою пользу!

– Отпусти Нину. Она тут ни при чем. Она мать твоих детей…

– Моих детей… – выплевывает Петр, – а я, кажется, нашел твою болевую точку, Вадим…

Смеется. Как чертов псих.

– Ты смотри… Кто бы мог подумать…

– Петр. Прекрати. Решим все. Один на один. Я безоружен.

– Да-да… Неужели… Боишься, что я грохну собственную жену?!

Царев делает шаг в нашу сторону.

– Замри, братик. Замри, иначе здесь все будет в ее мозгах…

Сглатываю, а Вадим останавливается как вкопанный. Бледный. С горящими глазами, он следит за рукой Петра, который душит меня все сильнее, как, впрочем, и сильнее вдавливает холодный металл мне в висок.

– Я так долго искал твои болевые, чертов ублюдок, но не находил. Даже женился на этой суке, и опять… ничего… Ты был абсолютно равнодушен, а сейчас… Что же случилось за одну-единственную ночь?!

Спрашивает, пытаясь унюхать все, как ищейка, взявшая след, а я… я просто перестаю удивляться…

Все эти годы я была замужем за чертовым больным моральным уродом и умудрилась не понять этого…

Страшно становится от всего того, что происходит…

– Петр. Прекрати. Ты заходишь слишком далеко.

Голосом Вадима можно резать, настолько он сухой.

– Да… ты что… а давай сделаем вот так… а, Вадимчик?!

У меня мороз по коже идет от его интонаций, а затем я слышу щелчок и понимаю, что Станиславский снял пистолет с предохранителя.

В этот самый миг маска безразличия спадает с лица Вадима, я вижу неподдельный страх, который проскальзывает, а сама просто глаза закрываю, не хочу видеть того, что происходит.

Оглушительный звук, дверь слетает с петель, дымовая шашка летит, и происходит выстрел. Дверь еще несколько страниц назад с петель слетела.

Меня сносит вбок, ударяюсь болезненно и ощущаю, как меня будто тонной к паркету прибивают, на мгновение распахиваю глаза и вижу Вадима над собой, он прикрывает меня…

Я в его глаза смотрю. Сконцентрированные. Глубокие. Он впивается в меня взглядом, будто ищет следы повреждений, а я чувствую, как у меня на груди мокро становится, и ощущаю едкий стальной аромат в воздухе…

Интуитивно мои пальцы касаются груди и размазывают влагу. Рядом вспышки, грохот, но я этого всего не осознаю…

Как в замедленной киносъёмке, я поднимаю пальцы, испачканные в чем-то теплом, и перевожу на них взгляд.

Кровь на моих руках такая густая и яркая, что у меня сразу же тошнота подкатывает к горлу…

И так больно становится в боку. Непереносимо просто. И в глазах цветут слезы…

А мысли проносятся в голове с быстротой молнии, они сменяются тоской и безумным желанием жить…

Выкарабкаться…

Выжить…

А я… я цепляюсь за Вадима и не понимаю, что шепчу слова… и просьбы…

Не хочу я умирать. Не сейчас. Я нужна своим малышам… Я только жить начала… Тебя встретила…

Не хочу уходить…

Не хочу…

Слезы скатываются по щекам, а Вадим смотрит на меня бледный, глаза горят…

Наклоняется ко мне, и я… его дыхание на губах чувствую, поцелуй с привкусом отчаяния и моих слез…

Глава 16

Вадим Царев

Сейчас

Как только служба безопасности засекает подъезжающий автомобиль, я понимаю, что все летит коту под хвост! Не должен был я отпускать Нину.

Как чувствовал.

Интуицию не обманешь.

– Погоди, не иди туда! – дорогу преграждает Кир, будто чувствует меня, старый друг просекает, что я слетел с катушек.

– Отойди с дороги, Кристовский! – рычу зверем. – Этот урод ее порешит!

Ударяю друга в грудь, чтобы убрался с пути.

– Ты сейчас всю операцию нам положишь! – кричит мне вслед злой Кристовский, а я… я не знаю, что со мной происходит.

Сердце в груди переворачивается, особенно когда в наушнике слышу голос утырка, к Нине обращенный…

Я лечу на всех парах, и в башке набатом – только бы успеть. Ничто более не важно. Ни война со Станиславским, ни вопросы бизнеса и выживания.

Не знаю, что со мной происходит, когда глухой звук слышу. Так сильно напоминающий удар и падение.

Я буквально влетаю в дом, мчу и вижу то, что вижу…

Сердце будто простреливают, когда губы Нины вижу разбитые, а потом… все как в тумане. Единственная мысль – ты прокололся, Вадим.

Кристовский был чертовски прав! Он всегда прав!

Ты появился, Царев, и дал понять, что Нина важна…

Беру под контроль свои чувства. Пытаюсь выйти на нейтральный тон, чтобы Станиславский не ударил по самому болезненному. Чертов урод всегда бьет по болевым, и сейчас я пытаюсь выиграть время, так как уже слышен вой сирен.

Мы с Кристовским разыграли более изощренный план, более тонкий и глубокий. И сейчас, даже при всей катастрофе, которая происходит, я наблюдаю за тем, как мой злейший враг закапывает себя