Февраль виновато опустил голову, сжимая в руках промерзшие рукавицы.

– Создатель! Я должен успеть израсходовать весь запас снега и холода. Истекает время моего властвования на земле! Ты уж прости, если что не так!

– Все верно, Февраль, ты ни в чем не виноват, – молвил Творец, – я только хотел узнать, верят ли во что-нибудь люди в такую стужу?

Месяц Февраль оживился и поспешно ответил:

– Создатель! Я сам удивляюсь! Они верят! Обходил я накануне свои владения. Проверял, все ли везде занесено снегом, достаточно ли крепкий мороз, и вдруг увидел, как через мой самый большой сугроб (я его считаю гордостью зимы!) протоптаны следы! Я пошел по этим следам. Сам с трудом вытаскивал валенки из снега. У подножия сугроба стояла женщина. Она притопывала ногами, – наверное, они совсем у нее замерзли. Я оглянулся вокруг – жилища людей остались далеко позади. Спрашиваю ее, что она здесь делает в такой холод? Создатель! Ты представляешь, что эта чумная ответила? Говорит, что для этого времени года не так уж и холодно и совсем скоро потеплеет! А сюда, за околицу, она приходит встретить своего сына… Давно не виделись, может, где заболел и, наверное, голодный. Вот пирожки тепленькие, укутанные в платок, приносит с собой… Творец! Она протянула мне, Февралю, пирожок, да еще и сказала: "Съешь, мил-человек! Он тепленький. Ты ведь, поди, замерз. А сыночка своего я, наверное, завтра увижу! Успеть бы с утра свежих пирожков напечь! Ты прости меня, Создатель! А если что, так и накажи… Никогда со мной такого не было! Ты только не подумай, я не из-за пирожка! Но я отвел метель от этого сугроба и направил ветер в другую сторону. Пусть уж эта чумная приходит да встречает своего сына, если она так в это верит. А я, так и быть, понесу наказание!

Но Создатель и не думал о наказании. Подходило интересное время года – весна. Творцу она больше всего нравилась. У него даже было припасено на весну не три месяца, как положено, а четыре. И название для этого четвертого он уже придумал – Ясень. Правда, общее число месяцев получилось несчастливое – тринадцать, но Творец вовремя вспомнил, что в его воле делать числа счастливыми или наоборот.

Уж больно ему нравилось весной разглядывать с небес созданное им на земле. Небо прозрачное, голубое. По земле узенькие мартовские ручейки спешат влиться в бурную реку. Птицы заботливо копошатся, сооружая гнезда для будущего потомства. И даже видно, как люди радуются весне. Они почему-то все разные, хотя создавал всех по одному подобию… Вот женская фигура наклонилась за цветком… Нет, она его не срывает. Виден след от сапога и примятый подснежник. Женщина бережно подняла белые лепестки и стала их расправлять, а потом подложила сухую ветку, чтоб цветок не упал. Ба! Да это же та самая, про которую говорил Февраль, чумная! Вон в руке и узелок с пирожками держит.

Опять нахмурил чело Творец. Правильно назвал ее Февраль "чумной". Видно было Творцу с самого начала, даже сквозь серые тучи, что она отличалась от остальных. Вот зачем она сейчас выпрямляла этот цветок? Другие рвут, потом – выбрасывают… Пусть бы и эта шальная рвала и выбрасывала.

Дело в том, что земной путь ее сына, которого она без устали ходит встречать, давно был окончен. Только ей об этом было неизвестно. И теперь женщина со своей незыблемой верой была для Творца живым укором.

Создатель отвел взор от женской фигуры и приготовился слушать отчет весеннего месяца – Марта, который передал сегодня свою вахту Ясеню. Чтобы казаться солиднее, самый молодой из всех месяцев Март держал в руке большую ветку, выдавая ее за посох. Увидев на ветке набухшие зеленеющие почки, Творец улыбнулся. После почтительного поклона Март нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая разрешения говорить. Глядя на него, Творец подумал: «Что может рассказать мне этот мальчишка!», тем не менее кивнул головой, давая понять, что слушает его.

– Создатель! Срочно посылайте на землю Апреля! Ясеня нету!

Удивленный Творец хотел было остановить его, но молодой Март, проглатывая окончания слов, спешил высказаться:

– Его забрала эта чумная женщина с пирогами. Мы с Ясенем должны были встретиться у истока реки. И он уже шел мне навстречу. Как вдруг откуда-то выбегает она и бросается Ясеню на шею с криком: "Месяц мой ясный! Солнце мое золотое! Сыночек, как же долго я тебя не видела!"

Я еще тогда подумал: откуда она знает имя Ясеня? Может, это действительно ее сын? А потом она стала ощупывать его пальцы, уши, лицо. И спрашивать, не болит ли чего.

Молодой месяц от волнения даже начал заикаться.

– Но это еще не все, Создатель! Я все-таки осмелился и подошел к ним. Она кормила его пирогом и все спрашивала, где же он так долго был и почему не подавал о себе весточки. Увидев меня, она с блаженной улыбкой протянула мне пирожок. Создатель! Поверьте, я отказался от угощения! А наш брат Ясень как-то вдруг изменился. Я даже засомневался – он ли это? Выбрав момент, он наклонился ко мне и шепнул на ухо: «Передай туда, наверх, что я почитаю своего Творца, и еще скажи, что я пострадал "за веру" и остаюсь здесь, на Земле».

А потом, Творец, он назвал эту женщину мамой, и они, обнявшись, ушли.

Наконец Март замолчал. А Творец, глядя на него, улыбнулся и промолвил:

– Ну, то, что он там якобы "страдает" – сомнительно, если его пирогами кормят! Что же касается остального, то будет у нас теперь двенадцать месяцев. Передай, малыш, Апрелю, пусть заступает!

Творец обдумывал произошедшее, так и не решив, хорошо это или плохо. На всякий случай подумал, что надо всегда иметь в запасе лишний месяц. Пусть даже – тринадцатый. Кто знает, сколько еще таких "чумных", "ошалевших" ходит по земле?

В семье Будницких детей было много. Два года назад Дарья родила четвертого мальчика и уже опять ходила в ожидании прибавления. Бабы осуждали Дарью: куда столько рожает? Наверное, не кормит грудью младенцев, потому и тяжелая постоянно!

– А мне моя тетя Люба из Крутых Горок (помните, приезжала?) говорила, что она хоть и кормила ребеночка, а уже через два месяца оказалась в положении, – несмело возразила недавно вышедшая замуж Василиса и, незаметно для других, погладила живот.

Вскоре и совсем непонятное произошло в доме Будницких. Дарья средь зимы, уже на сносях, вдруг собралась навестить родителей в Криничках. Да еще настояла взять с собой двухгодичного Петеньку. А ехать туда – аж через три села! Муж Дарьи, Филипп Будницкий, пребывал в ссоре с тестем и тещей: те обещали дать за Дарьей в приданое дерева на хату, а в итоге построили себе сарай. С тех пор Филипп и не ездил к родственникам жены.

Уговаривали Дарью не ехать все: от мужа до младшей семилетней Зинки. На улице – морозная зима, заносы. Сам Филипп не поедет, придется просить свояка Гришку. Тот на колхозных лошадях подвозил корма на ферму. Филипп ругался: "Бабе как втемяшится что в голову – не вышибешь ничем!"

В день отъезда он на работу не пошел, отпросился. Петеньку самолично одевал, укутывал, а когда Дарья с ребенком сидели в санях, еще вынес овчинный тулуп, на случай вдруг мороз усилится. Уже сани тронулись, а Филипп вдогонку еще давал последние указки: