Ритуал прошел быстро. Священник, проглатывая окончания слов молитвы, спешил, потому как тучи в небе указывали на дождь, а ему еще надо было добираться в свою деревню. Гроб опустили в яму, могилу засыпали землей. Дед Павел воткнул в изголовье могилы наспех сколоченный из досок небольшой крест, сказав, что это временно.

После того как земля на могиле осядет, сельчане поставят своему Емеле более подобающее надгробие.

Кладбище опустело. Дед Павел пошел к сторожке выпустить на волю пса. Тот, услышав, что все ушли, протяжно выл. Выбежав из сторожки, он заметался на одном месте, а потом стрелой понесся по тропинке между крестов, в конец кладбища, к свежей Емелькиной могиле…

– Ишь ты, животина, а понимает, как человек, – вслух произнес дед Павел и надолго задумался.

С конца кладбища изредка доносилось тихое, прерывистое поскуливание Жульки…

– И куда теперь пес?