блата, в итоге отрицательно влияющего на компетентность специалистов и справедливость начальников: «Так глядишь, и всё руководство партии и страны постепенно перейдёт в руки карьеристов-шкурников, самые предприимчивые из которых попадут в тюрьмы».

В 1958 году, ставший капитаном, Виталий предостерегал своего брата-студента и от попадания под влияние буржуазной культуры, разносчиками которой как раз и являются избалованные и эгоистические дети партийной и хозяйственной номенклатуры: «Они больше всех и мутят воду, принимая модные на западе течения псевдокультуры, считая себя пупом земли. И больше всего такой гнили среди интеллигенции, особенно творческой. Но хороших людей всё равно больше».

А Нину Васильевну теперь стало напрягать то обстоятельство, что её внуки не так относятся к труду, как в своё время относилась она сама.

– «А я вот с младых лет на свою семью батрачила!» – делилась она, с нею проживающими внуками, но со скрытым упрёком ко всем: и к их родителям, и к своим братьям, и к их детям. Но особенно к, ставшему здоровяком, подростку Платону, которого мать считала характером, поведением и отношением к делам очень похожим на своего прадеда Ивана Яковлевича. Нину Васильевну теперь просто бесили различные увлечения Платона, хотя она видела, слышала, чувствовала и понимала, что тот растёт весьма информированным, умным и не по годам рассудительным, даже во многом новатором. И лишь это несколько успокаивало её.

– Ну, может наш Платон станет каким-нибудь учёным или начальником?! Поживём, увидим! – молча про себя, выгораживала она старшего внука за его пока относительную пассивность в домашних и садово-огородных делах.

Глава 3. Новаторы (сентябрь 1961 – ноябрь 1962 гг.)

А лето неумолимо шло к своему завершению. Приближалось первое сентября 1961 года. Платона ждал уже шестой класс, а Настю – пятый, но, после учительницы начальных классов Зои Владимировны Беляевой, теперь с новыми учителями, а всю страну – новые свершения.

И это вскоре подтвердилось принятием 10 сентября в эксплуатацию Волжской ГЭС. Страна вступала в новый этап своего развития.

Но иногда неожиданные внутренние события в стране и в среде знакомых Кочетов, остужали их пыл, внося неожиданное смятение.

Вскоре они узнали, что ещё 6 сентября этого года отец Моховиковых Евгений Николаевич неожиданно погиб от тяжёлой травмы головы.

По официальной версии на него напали грабители и проломили ему череп. Однако тот всё же добрался до своей квартиры и умер у её двери.

По семейной версии это каким-то образом было связано с предстоящим получением жилья.

А по версии сослуживцев – его, опять пьяного, возможно сковородкой ударила дородная жена, с горяча не рассчитавшая свою силу.

В общем, дело милиция замяла, а общественность, пошептавшись и посовещавшись со старшими товарищами, отстала от семьи, а, главное, от детей, ступивших в возраст отрочества.

Теперь и Кочеты вступили в возраст осознанного познания окружающей их действительности, когда полученные ими ранее знания, теперь требуют новых, уточняющих и расширяющих их кругозор. Эти знания и умения толкали их на освоение нового, ранее казавшегося трудным, незнакомым, а то и страшным. А подходили они к этому новому – на основании своих накопленных знаний и своего, пусть пока не большого, но личного опыта – несколько критически, но творчески и новаторски. И этим они очень походили на своих родителей, с их преподавательской и методической, без менторских поучений, жилкой.

Но случались с ними и забавные казусы. С осени 1961 года и Насте тоже посчастливилось начать изучать французский язык в школе.

– «Платон, а как, кстати, по-французски будет корова?» – как-то спросила она брата во время рассказа бабушки о деревенских новостях.

Платон немного подумал и ответил с хорошим французским прононсом:

– «Бурронка!».

Теперь дети Кочеты стали чаще периодически что-то придумывать и даже изобретать. Особенно этим отличался Платон. Но отец как-то раз скорректировал усилия сына.

– «Платон! Не надо изобретать велосипед там, где он давно придуман! Надо пользоваться накопленным человеческим опытом, изучать его, больше читать и познавать! А изобретать там, где это ещё необходимо и возможно!» – увещевал его отец.

И Платон внял ему, отринув от себя множество областей человеческой деятельности, оставив себе только то, что сейчас ему нравилось, было необходимо ему и интересовало его. Но это коснулось и его учёбы. Ко многим предметам он стал относиться чисто формально, бездумно выполняя лишь то, что было задано преподавателем.

А увлёкся он чтением интересных ему и познавательных книг. Теперь на него произвела впечатление дилогия Ю. М. Королькова «Тайны войны» и «Так было».

И вскоре, под впечатлением от этих книг и многого другого Платон из обрезка толстой доски вырезал и выдолбил себе деревянный пистолет. На нём он, кроме необходимого, впереди на скобе выжег инициалы придуманного им персонажа Джона Фостера Дэйвиса «ДФД», про придуманные похождения которого стал рассказывать сестре и бабушке на ночь. Рассказчик даже не задумался о том, что инициалы иностранного шпиона он выжег на русском языке.

Отвлекался Платон и на конструирование. Совершенно случайно он из помятого листа бумаги сложил бумажный самолётик, но из-за лени крылья сделал не запирающиеся замочком, а сложил их от самого угла листа. Самолётик получился пикообразный и далеко и быстро летел по прямой, никуда не сворачивая. Тут же новатора осенило сделать самолётик из хорошего листа бумаги и аккуратнее. А когда пустил его, пришёл в восторг.

– Так я теперь смогу этим моим самолётом новой конструкции, как ракетой, по прямой сбивать другие случайно маневрирующие самолётики!? Во, здорово! – про себя радовался конструктор.

И, как новоиспечённый авиаконструктор, он решил присвоить своему изобретению шифр своей фамилии:

– Ну, номер, понятно, будет два, так как первый был из мятой бумаги! А вот сокращение? По типу илов, тушек, яков, мигов – может ПК-2, или К-2, или Ко-2, а? – остановился он в раздумьях на последнем варианте.

И Платон стал проводить дома воздушные бои. Заранее сделав оба типа самолётиков, он сначала пускал обычный, а потом пытался сбить его своим детищем Ко-2. И иногда это ему удавалось, вызывая восторг.

– «Насть! Давай поиграем в сбивание У-два Пауэрса!» – предложил он заинтересовавшейся сестре.

И он принялись играть, после неудачного сбивания меняясь ролями. Платон вообще увлекался разными играми, большей частью придумываемыми им самим. И это часто мешало урокам, так как время на них оставалось мало.

Но это не ускользнуло от внимания отца, который иногда отчитывал сына за формальное отношение к учёбе, в частности, к приготовлению домашних задний.

– «Сын! Ты стал относиться к учёбе очень формально. Домашнее задание выполняешь только то, что тебе задано, как говорится, от сих, до сих, и не больше!? И не желаешь