что душу в крови искупал,

Среди поля сражений морально упал.

Возвышался пусть выше поверженных им,

Но не мог он похвастаться светом своим.

В сердце боли утраты с упорством дрались,

Там, где чувства любви из глубин поднялись.

Лишь она его грела, при жизни держа,

Та прекрасная дева, душою свежа.

Только встретить им счастье, увы, не дано,

Вечно порознь по миру бродить суждено.

Он искал свою деву всю жизнь под землей,

Ведь не знал, что Владыка нашел ее злой.

В зеркалах увидав той избранницы лик,

В сердце воина образ мгновенно возник:

Он желал в одиночку отправиться в Ад,

Где его непременно враги сокрушат,

Чтоб найти и спасти ее душу от мук,

На себе ощутить чтоб тепло ее рук,

Был отречься готов от божественных сил,

Чтоб дорогу в столицу асур отворил.

Только шутка судьбы не смешна для него,

Человеком он стал и лишился всего.

Даже молот поднять не по силам теперь,

Тот герой, словно в клетке израненный зверь.

Все открыто богам и дано быть собой,

Но, коль смертен, так должен быть чистым душой,

Лапиона душа пролила вражью кровь,

Не излечит тот грех и святая любовь.

Бремя молота верно держа на плечах,

Шел герой, но не чувствовал силы в руках,

Дух Мутар, перемен мировой властелин,

Силу бога забрал безвозвратно один.

Насмехался над богом, что власти лишен,

Что к бесчисленным смертным теперь причислен.

Шел страдалец обратно в небесный дворец,

Чтоб мученьям своим положить там конец,

Думал: Царь Поднебесный поможет ему,

Но ошибки свои — исправлять самому.

Только глупость — причина великой беды,

Что на жизни героя оставит следы.

Молвил неба владыка, подняв строгий взор:

«Беспощаден, увы, для тебя приговор.

Не для смертных в высотах дворец возведен,

Твое место теперь на земле, Лапион.

Коль избрал не бессмертную, тленную плоть,

Отправляйся к земле, чтоб себя побороть.

Докажи, что достоин небесных палат,

Облака где извечно над миром парят.

Коль сумеешь людскую греховность сразить,

Коль не дашь искушеньям себя поразить,

Возвратишь свои силы и титул богов,

И вернешься обратно до высших миров,

Но, коль то не сумеешь, оставшись таким,

Попрощаешься с именем божьим своим,

И бродить по земле до скончания века

Будешь в облике смертного ты человека,

Разреши наконец свой душевный ты спор,

В Зал Реликвий твой молот возьмет Мифанор.

Коль наступит однажды великий тот срок,

В мире смертных коль ты извлечешь свой урок,

Возвратишься коль снова в священный дворец,

Коль наступит твоим похожденьям конец,

Так вернешь себе молот и силу свою,

Что когда-то добыл в не одном ты бою».

Непреклонен был царь, но добро в нем живет,

«Пусть героя на правильный путь приведет»

— Лишь промолвил Гортор и подал ему то,

Что познать и постичь не способен никто.

Чтоб в краю средь людей Лапион не пропал,

Стебль оливы из сада Гортор даровал.

«Сохрани, ведь не можешь ее потерять,

Во дворец коль желаешь подняться опять,

В ней успеха залог и урока душа,

Как останешься в мире людей без гроша.

Величайшая ценность — оливы стебло,

Что быть богом последний твой шанс принесло».

Многословен Гортор, но ясна его речь,

Лишь желал Лапиона от зла уберечь,

Ветвь скрывает секреты божественных сил,

Сад Небесный что в древо свое заточил.

Сверг Коэлус героя ко грешной земле,

В край, подобный металлу на жарком угле:

Перекресток дорог, а вокруг — темный лес,

Почву жег там огонь, что спустился с небес.

В испытанье встревать всем богам запретил,

Лапион чтоб душой сам грехи искупил.

Его тело слабо, но, коль сердцем он — бог,

То найдет верный путь среди тысяч дорог,

А коль имя героя дано ему зря,

Коль душа не сияет, как солнце-заря,

Коль красуется маска на светлом лице,

То не место ему в Поднебесном Дворце.

Так и стало, что воина свергли к земле,

С неба птица спустила его на крыле,

А орудие в Зале Реликвий богов,

Увядало, не ведая крови врагов.

Утекала времен бесконечных вода,

Только вскоре явились герои туда.

На четверку бросая свой пламенный взор,

Поприветствовал воинов бог Мифанор:

«В зал Реликвий, что в выси небесной парит,

Вы явились, чтоб был царь асуров убит,

Приказал мне владыка небесных миров

Одарить вас орудьями павших богов».

Лаонес, бравый парень из города Рик,

Что на теле реки среди степи возник,

Отродясь был силен, полон жизненных сил,

Только славы злой рок для него не сулил.

Гробил жизнь титанически тяжким трудом,

И мечтал на той каторге лишь об одном:

Чтоб здоровой была безутешная мать,

В руки смерти был против ее он отдать.

И теперь в небесах он для битвы со злом,

Поднял ввысь его ястреб широким крылом,

Чтоб в Аду за страданья людские воздал,

Мифанор для героя орудье избрал.

Молот, жаждущий битвы, удара ветров,

Что врагов сокрушать днем и ночью готов,

Ожидал в светлом зале той крепкой руки,

Для которой все подвиги в мире легки.

Лаонесу поддался тяжелый металл,

Молот воина силу большую признал.

Словно искра, зажглась жажда боя с врагом,

Разразился удара неистовый гром.

Небеса содрогнулись, так мощь велика,

Знал Коэлус: не дрогнет героя рука.

Он прочувствовал силу, что в жилах течет,

Что до Ада дошла от небесных высот.

Серебреная Сова

В высоте память боли владыки хранил

Постамент, что все слезы небесные лил,

Там, где тучи веками висят над землей,

Чтоб дождями встречать и морозы, и зной,

Там, где небо земле вод потоки сулит,

Грусть Коэлуса памятник вечно хранит.

В тех краях, что слезами прониклись давно,

Было черному дню наступить суждено.

Там рассветы встречала Коэлуса дочь,

От души отгоняя смятение прочь,

Там на солнце взирала Минерва без слов,

Ее имя на камне седых облаков.

Родилась дочь небес, как сражен был титан,

Как испила земля кровь из тысячи ран,

Пала раса атлантов, циклопов народ,

Но родился в высотах божественный плод.

Нева мудрость испила из жизни ручья,

У Минервы же мудрость с рожденья своя.

И безмерная сила от крови отца,

Но Минерва не ведала роскошь дворца.

Как в ночи родилась средь небесных высот,

Где нашли божества от несчастий оплот,

Засияла звезда, что Морфеем дана,

Невы светлую дочь пробудила от сна.