что внутри он — герой,

В небесах житель Сада глядел в зеркала,

Ведь средь люда простого надежда жила,

И на землях сожженных Гортор увидал

Четверых, что в сердцах их дух воли пылал:

Будто водная гладь, чистой совесть была,

И тела их сильны, словно камень-скала,

Те свободны, как ветер, как жар горячи,

Воссияли, как солнца златые лучи.

Помогали собратьям в разрухе войны

Всего рода людского святые сыны,

Как нашел тех Гортор, чьих достоинств не счесть,

Поспешил он поведать Коэлусу весть:

«Среди края земного нашел я людей,

Что подобны героям по силе своей,

В адской бездне, что тьмою повита, как ночь,

Та четверка спасителю сможет помочь».

Рад Коэлус тому, что нашлись еще те,

Что остались чисты в той войны суете.

Приказал кузнецу созидать им броню.

«От напастей героев в Аду сохраню»

— Молвил Кирес и в печь Солнца жар заточил,

Там священный металл свои слезы пролил,

Мастерством, закаленным в далеких веках,

Так рождалась героев броня на глазах.

В тех доспехах, что Кирес героям создал,

Жаждой битвы согрелся небесный металл,

Он, огнем обожженный, остыл-охладел,

Пламя демонов Ада — брони не предел.

А герой вырвал меч из осколка скалы

И отправился в путь среди облачной мглы,

Он дорогу искал, чтоб взойти к небесам,

За границу, что делит миры пополам.

Возвратился Геральд, и дворец закипел,

Царь Коэлус прислужникам неба свелел:

«Тех героев, что души чисты их, сюда,

Чтоб от адских палат не осталось следа!»

И в небесную высь подняли тех людей,

Что любого убийцы-асура сильней,

Ждал их подвиг великий, опасный поход,

Чтоб спасти от врагов человеческий род.

Одарили броней их, что Кирес ковал,

Чтоб героев асурский удар миновал,

Но для битвы великой орудий им нет,

Чтоб разбить Мидианских солдат силуэт.

Молвил царь: «Те орудья святые богов

Собрались во дворце из далеких миров,

А теперь вашей дланью врагов сокрушат,

Им всю боль принесенную вновь возвратят».

Одарил древней силой людей, что давно

Подчинить было божьей руке суждено,

Только нет больше тех, что владычат над ней,

Наградил ей Коэлус достойных людей.

Первый воин, Кородио, сын ремесла,

Его бросила мать, как в ночи родила.

Воспитал того старец в своей мастерской,

Но из парня простого взрастился герой.

Он по жизни шел правильным вечно путем,

Награжден был Ареса могучим копьем.

Сын Коэлуса жаждал до жизни конца

Довести тем орудьем до смерти отца.

Его жизнь зародилась в высотах небес,

Имя сыну Коэлуса — воин Арес.

Был отрадой отца, все имел, что желал,

Из небесных высот мир земной познавал.

Жаждал воли Арес и великих побед,

Делал все, чтоб оставить в истории след,

Но всегда оставался в тени он отца,

«Сын царя», не имевший души и лица.

Он мечтал до вершин своей силой взойти,

Одолеть все преграды на долгом пути

И, вернувшись домой, сесть достойно на трон,

Грезил тем, чем извечно он был обделен.

Только царь не желал свою плоть отпустить,

С внешним миром души своей часть разделить.

Но ответил Арес: «Ты для мира закон,

Только Я не на то был в палатах рожден,

Чтоб всю жизнь здесь потратить по воле твоей,

Ты не царь для меня, только царь для людей,

Я уйду в край земной, буду жить, как хочу,

Все, что в мире желаю, я сам получу».

Вспыхнул гневом Коэлус и молвил тогда:

«Коль уйдешь, так вовек не вернешься сюда!»

Но Арес на уступки идти не желал

И изгоем для Царства Небесного стал.

Сам своей он судьбы вековечный кузнец,

Как дожил до ста лет, так покинул дворец.

И поведал отцу: «Я достигну высот,

Мы сразимся, и тот, кто слабее, падет.

Одолею тебя и взойду на престол,

Станет прахом дворец, что давно ты возвел.

На руинах его новый мир я создам,

Возведу в Поднебесье великий свой храм.

Ты же, пепел оставив, погибнешь в огне,

Свергнуть с трона тебя предначертано мне!»

Ослепленный желанием власти Арес

В добровольном изгнаньи отправился в лес,

Там у духов безмолвных просил новых сил,

Но от мудрых старейшин отказ получил.

Девять братьев, рожденных с богини слезы,

Защищали леса от несчастий грозы,

Знали братья, что бога озлобленный сын

Обернется угрозой великой один,

И изгнали из леса Ареса навек,

Он направился в место начала всех рек.

Обещал мудрецам обратить лес их в прах,

Крик проклятий горел на Ареса устах,

Там, где пресные воды начало берут,

Божий сын одинокий искал свой приют.

Проливала там слезы с рожденья Фидан

От болезненных черных пылающих ран.

Времена их не лечат, спасения нет,

Боль длинной во всю жизнь — ей от мира завет.

От плакучей Фидан жаждал сил сын царя,

Но помочь не могла, он надеялся зря.

Только гнев восполнял сына царских высот,

Зверь в глубинах души волчью песню поет.

Он по миру скитался, ища новых сил,

В тех местах, где Сакрона отец заточил.

И услышал он голос холодных глубин,

Там томился Сакрон в вечном мраке один.

Все титаны погибли, рассыпались в прах,

Лишь держал царь былой древний камень в руках,

Дар бессмертья утратив, титан иссякал,

Он к потомку Аресу родному взывал.

И останки величья утратил Сакрон,

Дряблый слабый старик, пал давно его трон,

Час титана минул, что больнее всего;

Бог склонился над бездной и слушал его.

«Скоро гибель настигнет, спасения нет,

Но тебе я оставлю последний завет,

Чтоб могущество бога потомок обрел

И великое царство в руинах возвел.

Ты повергнешь отца, как поверг он меня,

Новых сил обретешь ты в столице огня,

Там, где земли горят, камень тает, как лед,

Повстречаешь ты нового царства восход».

Одиночеством бездны своей утомлен,

Развил дар провиденья иссякший Сакрон:

Поселился в душе дух заблудший Немор,

Только так сохранил свою жизнь до тех пор.

В нем желанья Сакрона свой отглас нашли,

Только тело томится в собратьев пыли.

Долгий век был Сакрону великому дан,

Но и так своей жизни лишился титан.

То послание предка Арес не забыл,

Путь держать в край пылающей почвы решил.

Там, средь горных вершин, у вулкана на дне

Сын титана, Киторис, томился в огне.

За злодейства свои заточенный давно

И Коэлусом-богом отправлен на дно,

Он веками свободы и солнца не знал,

Только там,