– Всего лишь медицинских, хотя можно было бы и с ним поделиться инфой. Но если начальство узнает о наших контактах с инопланетянами, загремим в психушку. В крайнем случае – в лабораторный бокс.

– Ты уже говорила об этом.

– Я не права?

Нестор поскрёб в затылке.

– Не хочется превращаться в лабораторную мышь.

– И ты не повторяйся. Молчим пока, будем считать это вариантом досуга, вместо отдыха на Мальдивах или в Крыму.

– Ладно, давай попробуем достучаться до плазмика. Самому не терпится пообщаться. Мы так и не узнали до сих пор, кто он в иерархии своего социума, служит ли обществу или работает на частную контору.

– Приготовь на всякий случай кофе.

– Эксплуататорша.

– От такого слышу.

Жанна убежала в спальню переодеться.

Через несколько минут они устроились на диване рядком с чашками кофе в руках, и Нестор принялся прокладывать «тоннель ментальной связи» с миром плазмиков, родившихся на удивительном объекте – остывающей звезде, относящейся к классу коричневый карлик.

Мараев позвонил в тот же день и лично подъехал к Ивану Егоровичу домой.

Козодоев жил в посёлке Берёзовка за МКАД, где селились в основном чиновники правительства и важные сотрудники спецслужб не ниже генерала по званию. В собственности директора ФСБ был трёхэтажный коттедж с двумя пристройками, отдельный бассейн, баня и тридцать соток территории. Скромно – по аппетитам владельцев других усадеб, к примеру, таких как глава Объединенной авиакорпорации Бурдюк, территория которого с лесными угодьями достигала нескольких квадратных километров. Но Козодоеву хватало и земли и комфорта, и о приобретении каких-либо шикарных вилл он не мечтал.

Охрану себе он подобрал из штатных сотрудников ФСО, которых знал лично, и опять-таки не стремился к показухе и не любил крутых эскортов, как некоторые соседи из Минобороны.

Семья у Ивана Егоровича состояла из четырёх человек. В неё входил он сам, жена (она же – владелица коттеджа) Богдана Георгиевна, моложе мужа на двадцать лет, и двое сыновей: шестнадцатилетний Иван и четырнадцатилетний Глеб. Оба учились в московских гимназиях, которые назвать элитными можно было с натяжкой, оба имели серьёзные компьютеры, и оба были блогерами, зарабатывающими неплохие деньги. И это обстоятельство позволило Ивану Егоровичу как-то сделать вывод, что между поколениями в России образовалась новая глубокая пропасть. И это не наркотики, не алкоголь и даже не компьютерные игры, хотя пропасть и была порождена с помощью компьютерных технологий. Пропасть называлась соцсети, а одна из них – ТикТок со страшной силой всасывала в себя души родившихся в двадцать первом веке! И дело было вовсе не в технологиях, увеличивших уровень информированности людей, а в восприятии мира: подростки и молодые люди с двенадцати лет научились «залипать» в Интернете, создающем у них калейдоскопическое мышление.

Как оказалось, в России в ТикТоке сидело более двадцати пяти миллионов человек (каждый шестой!), три четверти из них – молодёжь в возрасте от шестнадцати и до двадцати лет.

Козодоев узнал о проблеме случайно и не от сыновей: работа требовала внимания и не позволяла уделять много времени воспитанию детей. Проговорилась жена, сообщив радостно, что Ваня (старший) заработал в июне больше миллиона рублей. На вопрос Ивана Егоровича: где это он заработал, он же учится? – Богдана Георгиевна ответила:

– Так ведь он блогер уже два года. У него подписчиков под миллион.

Так директор ФСБ и узнал о существовании «блогерного воздуха», из которого люди могли выкачивать немалые средства.

Суть ТикТока примитивна до неприличия: танцуй себе перед камерой, открывая рот под музыку (чем не караоке по ТВ?), и набирай лайки. Эта процедура даже термин специальный заимела – липсинк. Можно и собственное видео выкладывать – не более шестидесяти секунд. В эту минуту блогеры утрамбовывают свои постоянные дневные занятия: проснулся, сходил в туалет, поел, потанцевал, покорчил рожи, потусил с друзьями в Сети, заснул… и день закончился! Практически – каждый день, реализованный как настоящий «день сурка». Вот за эту пустоту «залипнувшие будущие покорители Вселенной» и платят блогерам, которые сами по сути ничего не знают о жизни и ни к чему не стремятся.

Расстроенный Козодоев поговорил с обоими сыновьями (младший тоже пошёл по стопам старшего) и получил ответ Ивана:

– Пап, ну зачем мне становиться инженером или стоматологом, не говоря уже о чекистах, если тиктокеры миллионы загребают? Вон Дина Саева имеет шестнадцать миллионов подписчиков, а у меня только миллион. Знаешь, сколько она зарабатывает?

– К-как это – зарабатывает?! – ужаснулся Иван Егорович. – У неё свой банк?!

– Десять лимонов в месяц! – не услышал его последних слов молодой человек.

К счастью, матерное слово застряло в горле. Но разговор Иван Егорович запомнил и потратил какое-то время на изучение темы, пока не нашёл способ борьбы с «зависавшими» в Сети детьми.

Оказалось, ещё год назад Минобороны США запретило военным регистрироваться в ТикТоке. Затем к нему присоединился Госдеп США, объявив, что ТикТок ворует персональные данные пользователей для спецслужб Китая, тем более что сеть эта была создана китайцами. А в Индии, Иране и Египте вообще без долгих церемоний и демагогии запретили ТикТок за «нарушение территориальной целостности стран».

В России же дальше разговоров о вреде Сети дело так и не пошло. В правительстве сидело гнездо либералов, заточенное на разрушение культурного кода страны, которые всеми правдами и неправдами продолжали вводить вредоносные программы «цифрового рабства», убивающие образование, науку, медицину (несмотря на своевременную разработку вакцины от ковида), язык и культуру.

Способ же Козодоева крылся в обещании детям не препятствовать заниматься в Интернете при условии сокращения «залипания» в сетях до двух часов в день. И это пока действовало.

Появившийся в доме директора глава КЗО заметил необычно мрачное выражение на лице Козодоева, который только что закончил объяснения с женой по поводу её отказа контролировать детей в его отсутствие, а также предупредил младшего об ужесточении контроля, если тот не будет соблюдать «компьютерный» режим.

– Такое впечатление, Иван Егорович, – сказал Михаил Модестович, – что вы проиграли в карты большую сумму.

Не обративший внимание на шутку Козодоев вынужденно признался в проблеме.

Мараев пожал плечами.

– Он что, ваш Глеб, отказывается учиться?

– До этого пока не дошло. Увлекается спортивным программированием, собирается поступать в ИТМО.

– Куда?

– Питерский институт информационных технологий, механики и оптики.

– Ну и отлично. Четырнадцать лет – это вообще самый конфликтный возраст для подрастающего поколения, гормональный взрыв, диктующий поведение, и пацаны как вода сквозь щели ищут лазейки обходить законы. ТикТок и остальные соцсети дают им такую возможность.