11.

В полночной тишине полицейского участка в одном из кабинетов слабо горела настольная керосиновая лампа. Следователь с усталым лицом внимательно изучал принесённое ему досье. Допрос секундантов, присутствовавших при смерти владельца казино Ярцева, тянулся вторые сутки. Следователь никак не мог понять, почему оба говорят полнейшую, уму непостижимую чушь, но закон требовал неукоснительного соблюдения протокола. Лишь нехитрые следственные уловки могли раскрыть истину в этом странном деле.

Следователь вчитывался в показания первого секунданта и задавал одни и те же вопросы, надеясь услышать разные сведения.

— Всё было именно так, — завершил свою речь секундант Асташева, господин с большой лысиной и потным лицом, которое он поминутно вытирал рукавом.

Следователь засмеялся, показывая, что не верит ни единому слову.

— Галиматья какая-то! Это невозможно!

Надеясь прояснить всё на очной ставке, следователь приказал ввести в кабинет второго секунданта, чтобы тот в присутствии первого повторил свои показания.

Низкорослый сухощавый человечек, которого под руку привёл помощник, глядел на следователя исподлобья, не соображая, почему его снова спрашивают о том, что он рассказывал уже несколько раз. Следователь строго посмотрел на него и сухо произнёс:

— А теперь вы. Рассказывайте всё до мельчайших подробностей.

Низкорослый господин вздохнул и огляделся по сторонам. Он начал подробно, словно рассказывал впервые:

— День дуэли. Ярцев и Асташев стоят друг напротив друга с заряженными пистолетами. Асташев поднимает пистолет к небу и выстреливает в воздух. Ярцев вздрагивает от звука выстрела, рука с пистолетом начинает трястись, он пытается прицелиться, но у него ничего не получается. Свободной рукой он хватается за сердце и наклоняется вперёд. Ярцев падает на свой пистолет и сам себе выстреливает в грудь.

Закончив рассказ, секундант Ярцева посмотрел на товарища, словно спрашивая подтверждения.

— Клянёмся, так и было, — быстро проговорил первый секундант, тараща глаза от усердия.

Следователь сплюнул и стукнул по столу кулаком. Не проходило ощущение, что эти двое водят его за нос, как мальчишку.

Неожиданно дверь в кабинет распахнулась — молодой полицейский принёс какие-то бумажные листы и протянул их следователю:

— Медицинское заключение.

Следователь взял бумаги и, не торопясь, стал внимательно вчитываться. Лицо его побагровело, на лбу выступили крупные капли пота.

— Откровеннейшая чушь, — заключил следователь, отбрасывая бумаги на край стола.

Чутьё никогда не подводило его, и благодаря этому он распутывал самые сложные дела. Но сейчас всё складывалось против него. Он готов был побиться об заклад, что оба свидетеля лгут, но подтверждение экспертизой — это уже чересчур. Сыщик посмотрел на секундантов и злобно процедил сквозь зубы:

— Пошли прочь!

12.

В фойе осиротевшей гостиницы не было ни души, кроме полусонного администратора. Его разбудил шум у двери — вероятно, пришёл запоздалый постоялец. К удивлению администратора, в фойе влетел золотопромышленник Асташев, который дрался на дуэли с покойным хозяином гостиницы. Молодой человек поспешил к лестнице, ведущей наверх.

Администратор крикнул ему вслед:

— Господин Асташев, ваше благородие!

Савин резко остановился и нетерпеливо спросил:

— Чего тебе? Я спешу!

Ему страстно хотелось обнять Фанни, которая всё сделала для его спасения. Благодаря ей он вышел на свободу. Савин мечтал поскорее припасть к губам любимой, а затем… уехать куда глаза глядят, подальше из этого города.

Порывшись на полке, администратор протянул Савину белый конверт без подписи:

— Вам письмо.

Савин удивился — кому может быть известен его адрес? Кто мог оставить ему письмо? Но его тут же осенило… Фанни.

Савин радостно вскрыл конверт и достал лист тонкой белой бумаги, исписанный изящным почерком.

«Дорогой котёнок! Я предчувствую твоё негодование, когда ты вернёшься и узнаешь, что я уехала, не дождавшись тебя. Но ты сам виноват, потому что послал ко мне бандитов, которые угрожали мне расправой. Ты позволил себе рисковать моей жизнью и честью. Возможно, когда-нибудь я прощу тебя. Но теперь я говорю: „Прощай!“. Ты знаешь, как я люблю тебя, котёнок, и как я хотела быть вместе, но ты всё испортил. Я желаю тебе счастья. Не ищи меня. Целую тебя всего. Люблю! Твоя Фанни!»

Дочитав письмо, Савин резко обернулся к администратору:

— Больше мадам Ярцева ничего не передавала? Может быть, деньги?

— Нет, больше ничего, — искренне развел руками служащий, не желая, чтобы его вовлекали в дурную историю.

Савин почувствовал огромное разочарование и с досадой свернул письмо. У него мелькнула мысль, что можно пополнить бюджет в казино. Он уже направился ко входу, но тотчас вспомнил, что владелец убит, и казино вряд ли работает. Делать нечего, нужно уезжать, тем более что Фанни здесь больше нет.

В дверях Савин больно столкнулся плечом с каким-то господином, входившим в гостиницу. К своему ужасу корнет понял, что это — его старый знакомый, следователь Путилин. Леденящая дрожь пробежала по спине Савина. Но он живо взял себя в руки, вспомнив, что в парике и с накладными усами узнать его почти невозможно. Он теперь не кто иной, как золотодобытчик Асташев.

Иван Дмитриевич Путилин появился не один, а в сопровождении миленькой молодой барышни. Она выглядела как дама, с которой проводят вечера одинокие мужчины, знающие себе цену.

— Ох, пардон. Надо заканчивать с пирогами. Совсем фигуру потерял, прохода не даю, — игриво сказал Савин, держась за живот.

Путилин остановился и присмотрелся. Лицо этого господина показалось ему знакомым, но припомнить, где он его раньше видел, следователь не смог. На всякий случай он учтиво поклонился:

— Что вы, это моя вина!

Следователь направился к стойке администратора, а Савин, ухмыльнувшись своей удаче, проводил его весёлым взглядом и вышел из гостиницы. Ему снова удалось одурачить ищейку, и это приятно разгорячило его кровь.

Едва сделав пару десятков шагов, Савин услышал за спиной топот и окрик Путилина:

— Постойте!

С замиранием сердца корнет медленно обернулся. Путилин уверенно шагал ему навстречу. Еще минута, и он наденет на Савина наручники. Савин сжал кулаки и приготовился к сопротивлению. Однако Путилин протянул ему конверт. Это было письмо Фанни, которое корнет случайно выронил из кармана.

— Вы обронили. Видимо, когда мы столкнулись в дверях.

Следователь внимательно посмотрел на незнакомца, пытаясь вспомнить, где же он всё-таки его видел.

— Ох, благодарю! — нарочно понизив голос, воскликнул Савин.

Он уже взялся за письмо, и вдруг почувствовал, что Путилин не отпускает его.

Глаза полицейского сверлили лицо Савина, выискивая знакомые черты. Несколько секунд они безмолвно смотрели друг на друга, и наконец Путилин расплылся в довольной улыбке:

— И как же это я вас сразу не узнал?

— Мы знакомы? — удивился корнет, мысленно представив, как здоровяк Путилин сейчас накинется на него.

— Уверен. У меня идеальная память на лица. Можно сказать, феноменальная, — приставив палец