Луиза сталкивается с распространенной дилеммой: в свете важного мероприятия ее коллекция одежды кажется чужеродной, она больше не узнает наряды, которые так любит, носит постоянно и в которых выглядит хорошо. Предстоящее событие меняет ее взгляд на собственный гардероб: взгляд женщины преломляется воображаемыми взглядами ее друзей. Гардероб предстает чужим и негодным именно и только в контексте особого случая. Коллекция вещей дистанцируется от своей хозяйки и больше не выглядит привычной одеждой, помогающей слиться с социальным окружением. С. Бартки (Bartky 1982: 66) утверждает, что сравнивая свои дефектные тела с идеальными медиаобразами, женщины дистанцируются от них. Луиза воспринимает как «чужого» или «другого» не свое тело, а свой гардероб. Ее взгляд опосредствуется образами воображаемых идеальных гардеробов друзей, и привычные отношения с собственной одеждой разрушаются. Большую часть времени гардероб Луизы кажется ей достаточным и эффективным средством сарториальной самоидентификации, однако предстоящее событие меняет ее оптику настолько, что информантка даже не может воссоздать в памяти прежние нормальные взаимоотношения с собственной одеждой. Этот пример демонстрирует, что гардероб складывается как рутинный, относительно бессознательный выбор, удобный до тех пор, пока не возникают какие-то важные новые или невыгодные для женщины обстоятельства. Интенсивность связанных с этим проблем может быть разной. В случае Луизы катастрофа кратковременна: она происходит, потому что женщина вынуждена взглянуть на свою одежду глазами друзей. Представляя себя на вечеринке, она воображает себя такой, какой ей хотелось бы быть. Луизе хочется, чтобы ее считали уверенной в себе, привлекательной и стильной, а значит она должна выбрать наряд, который позволит ей всем этим стать. Как писал Гофман, чтобы сделать идеализированную версию себя реальностью, человек должен верить, что у него действительно есть то, что он изображает (Goffman 1971a: 28). Луиза же смотрит на себя в своем наряде, представляет, как выглядит в глазах других, и под этим воображаемым взглядом не может поверить, что она – та самая модная, стильная женщина, которой ей хочется казаться. Все это происходит накануне мероприятия – за кулисами, а не на сцене (Goffman 1971b) – и Луизе приходится покупать что-то новое из боязни позора. Воображаемые проекции и страх собственной неадекватности делают ее уязвимой.

Вторжение чужого взгляда: сторонние суждения

Обычно Луизе нужно, чтобы одежда делала ее невидимой, однако запланированная вечеринка помещает информантку и ее гардероб в фокус чужого внимания, и это делает облаченное в костюм «я» уязвимым. В случае Сэди, позиционирующей себя как объект наблюдения, интериоризированный чужой взгляд приобретает автономность, а она становится самодостаточной. Однако когда Сэди меняет свои рутинные бьюти-процедуры, мнение других людей также начинает негативно влиять на ее уверенность в себе. В последние несколько месяцев, решив вести более здоровый образ жизни, Сэди начала ходить в тренажерный зал; теперь она проводит там не менее двух часов в день после работы. Нанесение макияжа было для Сэди актом самоконструирования (Peiss 1996); ее новый проект имеет тот же смысл, так как тело и личность неразрывно связаны (Bordo 2003; Turner 1984). Сэди избегает углеводов, поскольку они высококалорийны и мешают худеть, и старается придерживаться диеты, состоящей из белков, овощей и салата. Хотя она по-прежнему тратит время и силы на внешность, главное внимание теперь уделяется не макияжу или укладке волос, а красивому телу. Время, проведенное перед зеркалом, уходит на исследование упругости мышц живота и крепости ягодиц, а не на изучение состояния лица и волос. Более того, поскольку она ходит в спортзал сразу после работы, краситься нет смысла: макияж расплывается от ручейков пота, стекающих по лицу Сэди после энергичных упражнений на беговой дорожке.

Это не проходит незамеченным: Сэди была поражена количеством комментариев со стороны коллег, которые подходили к ней, чтобы спросить, что случилось или что не так. Когда она отвечала, что с ней все в порядке, они говорили: «Просто вы на себя не похожи». Разговоров о том, как ужасно и как странно она выглядит, было так много, что во время перерыва, вместо привычной болтовни с подругами, Сэди проводила время в туалете, лихорадочно красясь: она использовала тушь, чтобы подчеркнуть взгляд, и тональную основу, чтобы скрыть темные круги и мешки под глазами. Сама она не заметила, чтобы лицо изменилось, но коллеги раньше никогда не видели женщину без макияжа. Сэди была потрясена: оказалось, что «естественный» образ, на создание которого она тратила часы, и есть, по мнению друзей, ее настоящий облик. Она чувствовала себя загнанной в ловушку: чтобы по-прежнему выглядеть собой, ей был жизненно необходим макияж. Выяснилось, что косметика, украшения и одежда в этом контексте не что-то наносное и искусственное; напротив, это и есть ее подлинная, реальная внешность. Ее кропотливое ежедневное самоконструирование привело к парадоксальному результату: без макияжа Сэди не может по-настоящему быть собой.

Сторонний взгляд и мнение друзей вынуждают Сэди вновь прибегнуть к обычным практикам самосовершенствования. Это затрагивает и ее взаимоотношения с отраженным «я». В выходной день, планируя пойти за покупками, а затем встретиться с подругой, чтобы отправиться в спортзал, Сэди надела недавно купленную спортивную одежду: брюки от спортивного костюма, кроссовки и облегающий спортивный топ на молнии. Поскольку Сэди собиралась потом пойти в спортзал, она решила не краситься и не укладывать волосы. Беглый взгляд в одно из многочисленных зеркал перед выходом из дома заставил ее в ужасе воскликнуть: «Боже мой, как я выгляжу, это же просто не я!» Эта реакция резко контрастирует с ощущениями, которые возникали у нее, когда процесс «объективации» (Miller 1987) доводился до завершения; раньше взгляд в зеркало вызывал у Сэди чувство эстетического соответствия, поскольку попытки изменить себя с помощью одежды и макияжа приводили к успеху: она создавала себя. Окажись образ успешным и сейчас, потенциальное «я» – спортивная, здоровая, привлекательная женщина – стало бы реальным после облачения в костюм. Критически важная составляющая процесса «объективации» (Ibid.) – идеализированное представление женщин о самих себе. Женщины видят себя в двух ипостасях: внешнее «я», воплощенное в костюме, и мыслимое желанное «я». Успех наступает, когда зеркальное отражение совпадает с идеализированным образом. Однако объективация терпит неудачу в случае диссонанса между «я», которое женщина проецирует вовне, и отражением, смотрящим на нее из зеркала. Несоответствие между «воспринимаемым „я“ и идеальным „я“» (Gunter & Wykes 2005: 4) приводит к недовольству собственным телом. Сэди признается, что теперь, смотрясь в зеркало, она невольно подолгу разглядывает свое отражение, пытаясь примирить его с тем «я», которое девушка культивировала всю жизнь. Я спросила, не есть ли это просто начало нового этапа жизни, но Сэди ответила, что собирается снова вернуться к полноценному макияжу. Выйдя в город впервые в спортивной одежде, она постоянно краем глаза замечала свое отражение в витринах и окнах автобуса и не могла поверить, насколько «ужасно» выглядит; теперь женщина постоянно параноидально стремится обрести себя в каждом мгновенном отражении, пытаясь осознать, что человек, которого она увидела, и есть она сама.