А потом была зачистка. Отделение, прикрывая друг друга, вызволяло одуревших от ужаса гражданских. Приходилось вламываться в парадные и в сами квартиры. Скверным было то, что в одной упряжке с бойцами работал экипаж полиции и целая команда спасателей. Лёша испытывал подобие ревности. Ему не хотелось делить будущие заслуги с теми, кто не сумел удержать город. Но наличие специальных приспособлений вроде бензореза и хреновины для отжимания дверных коробок, пока, делало это сотрудничество необходимым.

В квартирах помимо жильцов в человеческом обличии, часто находились и мутанты. Полицейские справлялись с ними довольно быстро. А потом узников собственных квартир вели к автобусу, передав сопровождение бойцам. Получалось, что их, обученных военных держали на подхвате. Как какую-то прислугу. Лёшу это начинало жутко бесить.

Автобус, окна которого были основательно забраны мощными решетками, принимал все новых и новых пассажиров. Вскоре он заполнился и отчалил, уступив место другому такому же. И работа вновь закипела. Спасатели вскрывали квартиры, если это было необходимо, полиция отстреливала мутантов, а бойцы водили стариков, детей и прочих жильцов к автобусу.

Случай пострелять представился спустя два часа от начала спасательной операции. Пара мутантов выползла во двор и сразу попыталась скрыться за мусорным баком. Лёша заметил их первым и сразу открыл огонь, от чего одна из бабусь едва не лишилась чувств. Дистанция была не велика, метров тридцать. Пули выбивали искры из большого металлического бака, за которым успели скрыться мутанты. Лёша, удерживая автомат, как учили, высадил в сторону врага весь рожок, не мелочась на какие-то там глупые очереди. Часть пуль пролетела мимо бака и влетела в стену дома, оставив множество отметин в штукатурке и одном из окон.

Так, теперь нужно сменить рожок на полный и продолжить атаку… Удар сзади сбил Лёшу с ног. Сильные руки выдернули из его рук автомат, а к его лицу приблизилась разъяренная физиономия Васюты.

— Ты, сука, что творишь? — прошипел он. — Я же тебя сейчас на ноль прямо тут умножу.

Лёша смотрел на командира ошалелыми глазами. Он не понимал, почему с ним так поступают. В голове шумело от удара по затылку.

— Дагаев, Семенов, посмотрите, что там. — Приказал он бойцам.

Те кивнули и двинулись к мусорному баку, удерживая опасный сектор под прицелом.

— Товарищ командир… — начал было оправдываться Лёша, но Васюта грубо прервал его.

— Еще раз выкинешь что-то подобное, и я лично тебя к стене поставлю.

— Но я первый заметил уродов…

Со стороны помойки раздались две короткие очереди. Голос с кавказским акцентом сообщил: «Чисто!».

— Единственный урод здесь, это ты, — мрачно ругнулся Васюта. Он кинул лежащему бойцу автомат. — Поставь на предохранитель и не снимай, пока я не прикажу. Ясно?

Лёше ничего не осталось, как согласно кивнуть. Он поднялся и принялся отряхивать свою новенькую форму, которую теперь придется стирать. Когда командир отвернулся, Лёша бросил ему в спину полный ненависти взгляд…

Весь день они провели в подобных спасательных операциях. Поздно вечером Васюта скомандовал механу Семенову двигать на мост, по которому они въехали на остров. Там, над самой Невой они сразу проследовали к полевой кухне, где их накормили вкусной кашей с тушенкой. Не ел только Дагаев, который унюхал в каше свинину. Он перебился сухпайком и сразу ушел спать в выделенную им палатку.

— Муслим так с голоду помрет, если жрать не будет, — усмехнулся Панарин. — Консервов с бараниной тут нема.

— Он и говядину может лопать, — сообщил Семенов. — Только на кухне все равно их смешивают. Как мой батя поросятам кашу из комбикорма запаривал, так и нам готовят.

— Эх, сейчас бы водочки соточку, — с блаженной улыбкой вздохнул Панарин. — Нам же, вроде как, положены сто грамм фронтовых? Надо спросить с Васюты.

— Фронтовые, это когда на фронте, — флегматично ответил Семенов. — А тут какой фронт? Стреляешь в уродов, да бабусь к автобусу тащишь. Смех один.

— Ну да, работенка не пыльная, — согласился Панарин, с хрустом в суставах, потягиваясь. — Тут один Суслик бы справился. Вон, как шмалял сегодня героически.

Он заржал. Семенов поддержал его улыбкой.

Лёша Суслов молчал. Он доел пайку и теперь старательно делал вид, что не обижается. Хотя слова ублюдка Панарина задели его. Позор от неуставного поступка командира, терзал Лёшу пуще зубной боли. И смех его же боевых товарищей, поэтому, звучал еще обидней. Кто, как не они должны поддерживать друг друга? Они должны были объяснить Васюте, что с теми, кто прикрывает его же спину, так не поступают.

Но всем было плевать на принципы боевого братства.

Перед отбоем всех проверили на предмет кожных изменений. Санинструктор велел всем раздеться и придирчиво осмотрел каждого. Всем измерили температуру и только потом объявили законный отбой.

Для Лёши прошедший день показался бесконечным и утомительным. Укутавшись в одеяло он моментально заснул. Ночью стреляли. В основном одиночными и пару раз очередью патронов на десять. Все эти звуки пробивались сквозь вязкий сон рядового Суслова, но усталость брала свое.

Утром, сразу после побудки, их вновь осмотрел медик, после чего все оделись и отправились завтракать.

— Слыхали, ночью шмаляли снайпера? — спросил Панарин. — Вот уж работенка не бей лежачего. И паек нормальный, и снаряга не то, что наша. И во всякое говно не надо лезть.

— Началось, — вздохнул Васюта. — У тебя тем больше нет никаких?

— А что, я не прав? — не унимался Панарин. — Получается, кому война, а кому мать родна.

— Так чего сам в снайперы не подался? — Спросил мрачный Дагаев.

— По зрению не прошел, — ответил боец, ничуть не смутившись. Он вообще не умел смущаться.

— По терпению ты не прошел. — сказал Васюта. — Прикинь, что снайперу целый день или всю ночь приходится неподвижно лежать на позиции. Ни поссать, ни посрать.

— Это когда против черных воюешь, — возразил Панарин, — а тут…

— Ты, пес, кого сейчас черным назвал?! — взвился Дагаев, вскочив с места. — Я тебе сейчас печень вырву, шакал!

— Ну, рискни, — ухмыльнулся Панарин и тоже поднялся.

— Отставить базар! — рявкнул Васюта.

Вся палатка повернулось к ним. Несколько десятков пар глаз смотрели на конфликтующих с интересом. Со всех сторон доносились подбадривающие возгласы. Все хотели драки.

Вошел ротный, аж целый капитан, и быстренько угомонил бойцов.

— Что за блеянье! — гаркнул он так громко, что, кажется, даже столовые приборы на столах вздрогнули. — Вы, что, бараны, здесь исполняете? Хотите по наряду схлопотать? Могу устроить.

Все как-то сразу сникли.

— Кто командир отделения? — спросил капитан грозно.

— Я, товарищ капитан! — Вытянулся в струну Васюта.

Капитан критически, словно бычка на рынке, осмотрел бойца. Потом сокрушенно покачал головой, развернулся и вышел.

Почти сразу возобновился стук