А затем случилось нечто совершенно неожиданное. Только что я сидел, удобно устроившись в кресле, и смотрел, как Де Калб расправляется с апельсином, как вдруг… Снова во мне вспыхнул источник энергии. Комната исчезла для меня, и Де Калб и доктор Эссен перестали быть для меня реальностью. По моим жилам и нервам заструилась живительная энергия. В этот миг для меня ничего не существовало, кроме этого сладостного ощущения, которое я даже не могу описать словами. Первое, что я увидел, когда комната вернулась на место, была кровь, текущая по рукаву Де Калба. Сначала я ничего не понял. Кровь — естественный спутник смерти, и я знал, что мгновение назад где-то поблизости умер человек. Вскоре все чувства постепенно вернулись ко мне, и я, резко выпрямившись в кресле, посмотрел на Де Калба.

Краска схлынула с его лица. Он смотрел на свою порезанную руку тупым невидящим взглядом. На лезвии ножа была кровь. Значит, Де Калб просто порезался, порезался… Наши глаза встретились, и в этот момент понимание происшедшего одновременно вспыхнуло в наших глазах. Значит, он тоже ощущает это, и в нем тоже происходит взрыв энергии. Мы оба молчали. В словах не было необходимости. После долгого молчания я взглянул на Эссен. Серая сталь ее глаз спокойно встретила мой взгляд, но во взоре было легкое замешательство.

— Что случилось? — спросила она.

Звук ее голоса пробудил нас обоих, вернул из забытья.

— Ты не знаешь? — Де Калб повернулся к ней. — Нет, конечно, нет. Но Кортленд и я… Кортленд, как часто с тобой… — Он не закончил.

— Впервые это произошло в Рио, когда произошла первая смерть, — ровным голосом ответил я. — А вы?

— Когда погиб человек здесь. И очень слабо, когда смерти происходили в Рио.

— О чем вы говорите? — спросила доктор Эссен.

С трудом подбирая слова, Де Калб рассказал ей.

— Что касается меня, — закончил он, глядя в мою сторону, — то это началось, когда я впервые открыл Запись. — Он помолчал, глядя на пораненную руку., а затем, отложив нож и апельсин, достал платок и перетянул ладонь. — Я совсем не ощутил боли, — сказал он как бы сам себе.

А затем, обращаясь ко мне:

— Я открыл ящик, и тут, я уже говорил об этом, что-то выскользнуло из него и исчезло в направлении камина, где и образовалось некронное пятно, — он угрюмо посмотрел на него сузившимися глазами.

— Кортленд, — сказал он, — когда ты впервые увидел пятно на камине, тебе не показалось оно знакомым?

Я вскочил так резко, что опрокинул кресло, и с жаром заговорил:

— Де Калб, где-то только что умер человек. Что-то убило его! Что-то делает нас, вас и меня, соучастниками убийства! Мы должны прекратить это! Это не научная диссертация — это банальное убийство, мы должны знать правду. Но криком и руганью вряд ли получится. Истина находится в этом ящике и одновременно в далеком будущем. Это пришло оттуда в наш мир и теперь уничтожает его.

— Я выпустил это что-то. Разумеется, сам не зная, что делаю, я просто открыл ящик Пандоры и выпустил из него смерть. Теперь нам остается только молиться, чтобы в этом ящике оказалась и надежда на спасение.

— Скажите, чем я могу помочь. Я все сделаю. — пылко воскликнул я. — Но давайте больше не будем говорить о теории. Я слишком устал от этих смертей, я и сам в опасности. Вы тоже. Что мы можем сделать?

— Убийца нам не угрожает ничем, опасность для нас кроется в законе. Если наша связь с убийствами будет установлена, нас могут обвинить в соучастии. Что нам делать? Хотел бы я сам знать это. Я уверен, что тень, что вылетела из ящика, оставляет после себя некронные пятна, как отпечатки пальцев. Это живое и крайне опасное существо. Оно коснулось меня, пролетая, и мне показалось, что с меня заживо сняли кожу. Ты прикасался к нему?

Я рассказал ему о своем опыте ночного общения с таинственным существом.

— Хорошо, — сказал Де Калб. — Мы оба в опасности, а не пустил ли Некрон корни в тебе?

Сначала я не понял его, потом во мне все оборвалось.

Де Калб, глядя на меня, кивнул.

— В себе я не обнаружил никаких признаков заражения, и думаю, что с тобой ничего не случилось. Хотя все это еще ничего не доказывает.

— А вы видели его? — спросил я.

Он колебался.

— Я не уверен. Думаю, что видел. Расскажи мне, пожалуйста, подробнее и постарайся ничего не упустить, даже незначительное.

Когда я закончил, он обменялся взглядами с доктором Эссен.

— Оно, безусловно, разумно, — сказала она.

— А способ, которым оно передвигается? — спросил Де Калб. — Это очень важно, ведь его даже нельзя схватить и удержать, ты согласна, Лотта?

— Ожог трением? — переспросила она. — Скорее всего, оно вращается не в пространстве.

— Конечно, нет, — сказал Де Калб. — Может, во времени? Разумеется, в ограниченных пределах. Достаточно колебаться в пределах нескольких секунд. Оно выглядит, как тень, как масса без веса и имеет огромную скорость без пространственного смещения. Кортленд пытался схватить его. Это же движение во времени! Колебания, вибрация. Вибрация с периодом в несколько секунд, камертон вибрирует в пространстве.

Почему не может существовать камертон, вибрирующий во времени? В очень узком временном диапазоне? Неудивительно, Кортленд, что ты не смог удержать его. Как можно удержать вибрирующий металлический стержень? Ты получил ожоги потому, что своим весом пытался препятствовать колебаниям во времени. Оружие, которым мы захотим его убить, тоже должно колебаться во времени с тем же периодом, что и существо.

— Значит, это существо дрожит, как лист? — спросил я.

Де Калб отмахнулся от меня.

— Разумен ли этот убийца? — спросил он. — Действует ли он, сообразуясь с чем-нибудь, или же это просто инстинктивная страсть к убийствам? — Он поморщился. — Нет, сейчас нам нужно думать о Некроне. Мы понятия не имеем, что это такое. И, может, не узнаем никогда, если не доберемся до Лица Эа.

Я вздохнул и сел. За последние полчаса я испытал слишком много потрясений и чувствовал себя неуверенно и неуютно. Мир моей жизни словно разрезали надвое. То, что было до — и то, что будет после.

— Значит, нам нужно совершить путешествие во времени, — слабым голосом произнес я. — Знаете, Де Калб, вы сошли с ума. Вы просто сумасшедший!

У него осталось достаточно энергии, чтобы презрительно усмехнуться.

— Я думаю, что ты будешь считать меня еще более сумасшедшим, если я скажу тебе, что увидел в овальном яйце в шахте, но сначала я должен завершить свою лекцию, чтобы ты хоть что-нибудь понял.

— Тогда не стоит медлить.

Он снова взял нож и апельсин. Вставив нож в разрез, он разделил апельсин на две части. Линия разреза находилась чуть выше экватора, если предположить, что апельсин — Земля. Верхняя часть апельсина осталась на лезвии ножа. Снизу Де Калб приложил нижнюю часть апельсина, создавая иллюзию целого плода.