достиг материка и его подобрали путешественники на нартах. По словам Вистинга, они нашли его сидящим, совершенно ослепшим от снега; рядом лежала консервная банка. Судя по всему, впоследствии он добрался на нартах до мыса Дежнева: когда Нита и Камилла несколько месяцев спустя, поздней осенью 1925 года вернулись на Чукотку, он был там. В письме Амундсену Чарли Карпендейл категорически отклонил возможность того, что Какот возьмет на себя заботу о Ните: «…она боялась Какота, не могла и не хотела с ним разговаривать»[234]. Отказ вполне мог быть связан с заботой Карпендейла и со скептицизмом Ниты по отношению к человеку, который в то время мог казаться ей чужим. Но в этом деле была и классовая сторона. Карпендейл невысоко ценил таких как Какот – местных люмпен-пролетариев с низкой репутацией. Однако он мог оказать ему небольшую услугу. Семья Карпендейл, навсегда покинув Чукотку в 1926 году, привезла Оскару Вистингу письмо отца Ниты с просьбой о помощи – вероятно о работе или о деньгах, в постоянной борьбе за которые и проходила жизнь Какота на Чукотке[235].

Став взрослой, Нита, пока не вышла замуж, называла себя Нитой Какот Амундсен. Похоже, она хотела сохранить в своем имени связь не только с Амундсеном, но и со своим биологическим отцом. В Канаде Нита также заинтересовалась культурой коренного населения, за представителя которого, Леонарда Вайланкура, она вышла замуж. Семья поселилась в городе Камлупс, расположенном в районе, где ранее была резервация для коренных американцев. Интерес Ниты к коренным народам, похоже, возрос в 1940-х годах, когда она училась на педагога в Канадском колледже Назарянина в Ред-Дире (провинция Альберта). Церковь Назарянина – христианская евангелическая церковь, сочетающая образование и проповедь. В колледже Нита состояла в литературной ассоциации, занимавшейся историей и культурой американских индейцев[236]. В это время она под эгидой церкви Назарянина начала читать лекции, с которыми должна была проехать большую часть Канады и Соединенных Штатов. Ряд лекций был посвящен ее собственному опыту из детства, но она также говорила о культуре и традициях коренных народов Крайнего Севера. Таким образом, Нита участвовала в процессе послевоенного культурного и политического пробуждения коренных жителей этих регионов. Местная канадская газета, освещавшая лекцию Ниты в городе, сообщила, что она планировала поехать на Аляску, чтобы обучать аборигенов в миссионерской школе[237].

Нет сведений, указывающих на то, что Нита сделала это. С другой стороны, ближе к концу 1930-х годов она на корабле пересекла Берингов пролив в район мыса Дежнева, чтобы встретиться с Какотом. Нита приняла такое решение, хотя большая часть контактов через пролив к этому времени прекратилась, отец и дочь не говорили на одном языке и не виделись десять лет.

В то время Какот жил в городке Уэлен на мысе Дежнева, где работал погонщиком собак и матросом. Уэлен раскинулся на одной из длинных и узких песчаных кос, отделявших сушу от моря. Этот пейзаж был знаком Ните. Она, как и Камилла, бывала здесь раньше – по этим косам местами проходила трасса, по которой девочки вместе с Амундсеном летом 1921 года ехали на нартах, начиная свой долгий путь в Америку, а затем и в Норвегию.

Примерно через 25 лет после начала своего первого путешествия Нита вернулась на северо-восточное побережье Чукотки. Одна из жительниц Уэлена рассказала местной газете, что она видела спускающуюся по трапу корабля Ниту, одетую как благородная дама: на ней была шляпа и туфли на каблуках. Информацию о встрече Какота и Ниты мы можем почерпнуть только из местной советской газеты, интервью которой много лет спустя дала дочь этой местной жительницы[238]. Не исключено, что свидетельница присутствовала и на самой встрече – по крайней мере, она описала это как печальное событие. Какоту и Ните, должно быть, было трудно разговаривать, потому что дочь забыла чукотский, а отец так и не выучил больше нескольких слов по-норвежски. По словам свидетеля, рассказавшего об этой встрече, Нита предлагала отцу взять его в Канаду, но он отказался.

После этого события ни в каких источниках упоминания о Какоте нет. Нам ничего не известно ни о его жизни на Чукотке, ни о том, когда и как он умер. Вот что мы знаем: два человека снова встретились через много лет и поговорили. Мы знаем, что они стояли на прибрежной косе, сложенной крупным светло-серым песком. Мы знаем, что песок был смешан с небольшими, грубыми обломками стволов деревьев, приплывших с юга, и галькой, скатывающейся со склонов гор вокруг Уэлена к морю. Из других описаний мы также знаем немного об Уэлене – поселок состоял из пятидесяти семейных яранг, сделанных из моржовых шкур. В дымном жару чукотские семьи жили тесно, ели и спали полуголыми. Тепло от очага, керосиновых ламп и человеческих тел поднималось из отверстий вверху палаток и в безветренную погоду создавало низко висящие белые облака. Между палатками пролегал несколько песчаных тропок, промерзающих зимой и покрывающихся грязью летом. Это было маленькое оживленное место, где тележки и нарты маневрировали между людьми и собаками.

Чукчи, эскимосы, русские и западные торговцы встречались на этом перекрестке мира.

Поселок Уэллен[239]

Эта встреча Какота и Ниты вернула их почти к началу нашего повествования. К северо-западу от Уэлена, также на песчаной косе, располагается местечко Нешкан. Там родилась Нита, там умерла ее мать, отсюда началось первое из всех ее путешествий.

Этот снимок Уэлена сделан в начале ХХ века, в один из ясных дней, когда видимость очень хорошая. Этот вид с горы на мысе Дежнева, вероятно, открывается с корабля (в правом верхнем углу фотографии). Уэлен вытянут вдоль моря, в конце длинной песчаной косы, исчезающей к северу за горизонт. Слева – лагуна, справа – море.

Здесь сходятся море и суша, небо и земля. Здесь Нита пригласила отца поехать с ней в Канаду. Какот и Нита были в разлуке много лет, однако что-то в их отношениях продолжало жить – по крайней мере, со стороны Ниты. Ее встреча с отцом давала возможность понять, что же это за отношения и какое у них будущее. И тогда оказалось, что Ниту и Какота слишком многое разделяло: конечно, язык и, возможно, знания и ожидания. Если встреча произошла примерно так же, как она описана выше, то, должно быть, она стала поражением для Ниты. В то же время предложение, сделанное Нитой отцу, – это значимый жест. В своей лекции в Виннипеге Нита рассказывала свою версию