Андрюшка смеялся на такие слова и тратил свой пятнарик на конфетки, которыми поощрял Абрека за заслуги.

А когда Слизкин учился в десятом классе, Абрек прославился на весь поселок, поймав двух залетных воров, которые неслись со всех ног мимо прогуливающегося Андрея, а за ними местные милиционеры с пустыми кобурами отставали.

— Фас! — приказал Слизкин, и Абрек рванулся за преступниками, будто каждый день этим трудом занимался.

В собаку даже стреляли, но лишь шерсть опалили. Зато Абрек в отместку потрепал задницы залетных, за что получил от местных стражей порядка двадцать килограммов отварных костей и два дня занимался ими, урча от удовольствия.

А в мае Слизкина вызвал местный участковый и предложил работать в милиции, конечно, с собакой Абреком. Андрей согласился, так как других способностей в себе не ощущал, кроме как для работы с животными.

— Тебе же в армию! — привел самый важный аргумент начальник поселковой милиции.

— Ага, — согласился Слизкин.

Он окончил школу и на следующий день надел милицейскую форму. Начальник хохотнул в кулачок, глядя, как у парня в плечах узко, а в бедрах широко, назвал его штатным кинологом и положил зарплату в три доллара плюс премиальные.

Бабка Нина, гордая внуком, всю ночь подгоняла синюю форму под фигуру Андрюшки и радовалась, что при возвращении из зоны отцеубийц, внуковых родителей, парень сам даст отпор извергам.

Собственно говоря, надежды, конечно, были на Абрека и на его стальную челюсть, но командовал им все-таки Андрюшка.

Но загадываем мы одно, а происходит другое.

Родители Слизкина освободились почти одновременно, сошлись на каком-то дремучем полустанке и двинули в родные края, по пути разоряя винные магазины. За нездешнюю дерзость разбойников прозвали на американский манер — Бони и Клайд, фильм недавно прошел по ТВ.

Особенно дерзким явилось нападение на церковь, которое придумал, мучимый похмельем, юридический отец Андрюшки.

На утреннем причастии в маленькую деревенскую церковь ворвались мужик с бабой, которые, не убоявшись Бога, отняли у батюшки всю кровь Христову, марочный «кагор», по случаю пасхальной недели используемый, и выдули нектар на задках церковной земельки. Заодно они ободрали со стен иконы с образами, батюшку лишили креста с камушками, а паре прихожан морды почистили….

Так Слизкин получил свое первое задание.

— Бери Абрека и дуй в Монино, — скомандовал поселковый начальник. — Там у участкового бутылка пустая имеется, пусть кобелек понюхает, может, след возьмет.

— Так точно! — обрадовался Андрюшка.

А монинский участковый совсем не обрадовался появлению кинолога с собакой.

— Чего у тебя с ногами? — поинтересовался он.

— Болезнь, — вздохнул Слизкин.

— А как же ты за кобелем побежишь, не ровен час, след возьмет?

— Не знаю… Как-нибудь…

— И что, бегал уже?

— Не-а. Первый раз…

Участковый чуть было не расплакался от такой подмоги, но пустую бутылку из-под кагора все-таки дал понюхать возле церковной оградки кавказцу, который тотчас сделал стойку, а услышав Андрюшкин приказ: «Ищи», — рванул в сторону леса, словно гоночный болид. Абрек был уже среди первых деревьев, когда рядовой Слизкин только стартовал.

— У меня поводок двадцатиметровый! — попытался успокоить кинолог монинского участкового, который от наблюдения сей картины жить не хотел.

— Побегу! — сообщил Андрюшка.

— Беги! — смахнул слезу милиционер.

И Слизкин побежал, и был похож его бег на езду плохо смазанной телеги. Криво бежал, не быстро, но стабильно!

Через полчаса передвижения в пространстве Слизкин заметил дымок на краю полянки и фигуры двух людей, сидящих возле костра.

Он остановился, чтобы отдышаться для решаюидего броска, сдерживая мощь Абрека, который драл поводок, прикусывая его между клыками, но молчал, не лаял.

Андрюшка отстегнул карабин и второй раз в своей жизни скомандовал «фас»!

Кавказцу понадобилась лишь пара мгновений, чтобы одержать победу и кинолог услышал женские вопли, перемежающиеся мужицкой матерщиной.

Побегу, подумал Слизкин. А то загрызет ведь!..

Он добежал до полянки, по которой катался клубок из человеческих тел, в который успешно вгрызся Абрек и драл фигуры за телогрейки, разбрасывая по округе ошметки ваты.

Вот они какие, Бони и Клайд!

— А-а-а! — кричала женщина.

— О-о-о! — вторил ей мужик.

Ситуация была под контролем, а потому Слизкин скомандовал «фу», оттаскивая разгоряченного пса от преступников.

— Лицом в землю! — вскричал Андрюшка.

Оба рваных подчинились беспрекословно, а лицо мужика пришлось прямиком в край муравейника. От этой ситуации он начал покрикивать, а Слизкин неловко надевал наручники на задержанных.

Наконец он закончил.

— Все, можете вставать!

С охами и ахами пара перевернулась лицами к небу и уставилась на милиционера изумленно.

— Андрюшка! — воскликнула мать.

— Сынок!

— Мама? — удивленно отозвался Слизкин. — Папа?

— Да что ж ты, сынок, в менты пошел! — таращила глаза мамаша, косясь взглядом на Абрека.

— Опозорил, гаденыш! — гавкнул отец, но тут кавказец прикусил его слегка за ногу, заставив папу замолчать.

— Другой работы в поселки нету, — сказал Андрюшка. — А за что вы дедушку убили?

— А потому что он сукой был, твой дед!

— А вы кто?

— Мы — родители твои! — ощерился папаша.

— А чего вы оба чернявые, а я рыжий? — поинтересовался Слизкин.

Здесь Андрюшкин отец вдруг задумался, а мать сделала вид, что вопрос не ей задан, а просто в пространство проговорен.

Отец все думал, шевеля губами, будто что-то подсчитывал… Неожиданно русский Клайд нанес ловкий удар своей подруге ногой в живот, приговаривая: «Утроба грязная! Сука немытая!..»

Мамаша взвыла, скорчилась и к сыну оборотилась.

— Что ж, ты сынок, мать свою позволяешь обижать!

Слизкину не понравилось действие отца, он хотел было применить Абрека матери в помощь, но сначала поинтересовался:

— А кто папа мой? Настоящий?

— Да-да! — поддержал Андрюшку убивец деда. — Где ты рыжего-то нашла, любительница цветного кино?!. Разве этот шисенок похож на меня, на мужика?! Меченный он! Шельма! — Он вновь попытался ногой достать материнское брюхо, но Слизкин был начеку и ослабил поводок, чем не преминул воспользоваться Абрек, вонзивший свои клыки в лодыжку лже-папаши.